Пол почувствовал легкий укол совести, когда увидел, как Мейсоны выходят из зала собраний. У них не было плохих намерений. Ему не хотелось, чтобы они ушли вот так. Он последовал за ними, но одна из прихожанок остановила его, чтобы выразить свой восторг и сказать, какой замечательной духовной пищей стала для нее сегодняшняя лекция. Пол посмотрел на дверь. Мейсоны уже ушли, и было неучтиво пройти мимо этой прихожанки. Может, лучше позвонить завтра утром Сэмюелю и предложить вместе пообедать? Им необходимо встретиться и обсудить происходящее. Если прихожан будет становиться все больше, то вскоре им понадобится расширить штат церкви. Сэмюель должен понимать это как никто другой, учитывая, сколько лет он настойчиво боролся за церковь. Почему же теперь он сопротивляется? Безусловно, он хотел, чтобы Сентервилльская христианская церковь стала маяком для горожан, а не была похожа на гаснущую свечу. Да, Сэмюель Мейсон является старейшиной, но это вовсе не дает ему права подрывать авторитет пастора.
Закрывая двери церкви и направляясь домой, Пол сосредоточенно воевал со своей совестью. Юнис, разумеется, не ложилась, она всегда дожидалась его, но ему совсем не хотелось, чтобы она узнала о ссоре, произошедшей между ним и Мейсонами. Когда Пол переступил порог дома и увидел Юнис за штопкой детских штанишек, он подумал, что держит ситуацию под контролем. Она посмотрела на него с улыбкой, и брови ее чуть приподнялись в немом вопросе. Подавленный, Пол бросил конспект лекции и Библию на свой рабочий стол. Она умеет читать его мысли как по книге.
— Не спрашивай.
Он допустил грубый промах в отношениях с Сэмюелем и Эбби, и ему не хотелось, чтобы Юнис кинулась защищать их. Она любила их чуть ли не как своих родителей.
Отец предостерегал его от излишней откровенности с женой.
— Женщин так легко ввести в заблуждение, — как‑то заметил он. Пол устало рухнул в свое кресло. Юнис молча продолжила зашивать разорванный шов. Но Пол знал — она ждет его признаний. Может, ему следует поговорить с ней, послушать, что она скажет по поводу случившегося. Она, возможно, сумеет посоветовать ему, как исправить положение, не отступая от занятой им позиции.
— Сегодня у нас появился еще один новый слушатель. Стивен Декер. Архитектор. Тот самый, что строит особняк по дороге в Вайн–Хилл.
Величие Бога неоспоримо. Конечно, это не случайно, что столько людей, занимающихся строительством, пришло в Сентервилльскую церковь. То было знаком.
— По–моему, ты чересчур суетишься, Пол.
— Я возлагаю большие надежды на эту церковь. Я верю в ее великое будущее.
— И правильно. Но не мешало бы немного сбавить скорость.
— В Сентервилльской христианской церкви не было ни одного прихожанина младше шестидесяти лет, когда мы приехали сюда, Юни. А теперь у нас есть группа двадцатилетних юношей и девушек, да и молодые семьи уже начали подтягиваться к нам. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что будущее церкви за молодежью. На воскресные собрания стало приходить больше народа. В прошлый раз на богослужение пришло сто семь человек.
— Ты не должен оправдываться передо мной, Пол.
— А я и не оправдываюсь!
Юнис быстро взглянула на него.
Пол вздрогнул:
— Прости. Я не хотел кричать.
— Что произошло?
— Ничего, с чем бы я не сумел справиться. Знаешь, некоторые люди считают, что иметь амбиции, проповедуя Божье Слово, неверно. — Пол встал, так как понимал, что если останется, то непременно расскажет жене обо всем, а она, возможно, скажет что‑то такое, что ослабит его решимость. — Пойду приму душ и завалюсь спать. У меня намечено несколько визитов на раннее утро.
— Ты собираешься навестить Фергюса Осландера и Мици Пайк в приюте для престарелых в Вайн–Хилле?
— Нет. — В Вайн–Хилле его не было уже несколько недель. Абсолютно нет времени. — Заеду на строительную площадку к Стивену Декеру. — Он ощутил ее смятение. — Я не могу быть в двух местах одновременно, Юнис. Будет очень неплохо, если ты навестишь их.
— Я все время езжу туда. Каждую неделю со дня нашего приезда. Но иногда им хочется поговорить со своим пастором.
— Они просили о том, чтобы я приехал?
— Не напрямую.
— Я постараюсь заскочить и поздороваться с ними на обратном пути в город.
Когда человек говорит «постараюсь», это вовсе не означает, что он обязательно сделает это.
— Сэмюель тоже ездит туда каждую неделю.
— Сэмюель на пенсии. У него уйма времени. Он волен сам выбирать, куда идти и с кем встречаться. Я не могу позволить себе роскошь потратить время впустую.
Пол вновь ощутил неприятные уколы совести. Пожелав Юнис доброй ночи, он вышел из комнаты.
Почему она не в состоянии понять, что ему приходится делать очень сложный выбор? Что гораздо благоразумнее потратить время на человека, который в скором будущем может стать бесценным членом общины, чем на двух больных, доживающих свой век в приюте стариков. Они даже не посещают богослужения, и за душой у них наверняка нет ни гроша, чтобы пожертвовать им во имя Бога. Тем более говорить они могут только о своем дорогом и ненаглядном пасторе Генри Портере и о том, каким замечательным он был человеком. Возможно, Портер — хороший человек, но предприимчивым его назвать никак нельзя.
У Юнис общаться со стариками получается намного лучше, чем у него. Он будет поддерживать ее в этом. А ему необходимо направить свою энергию на что‑то другое. В сутках только двадцать четыре часа, и ему нужно использовать все свое время на развитие отношений с такими людьми, как Стивен Декер, которые могут возродить эту церковь во славу Господа.
В воскресенье Стивен пришел в Сентервилльскую христианскую церковь на утреннее богослужение. На входе он взял программу молитвенного собрания и сел на скамью в заднем ряду. С тех пор как он покинул стены реабилитационного центра Армии спасения, он ни разу не посетил богослужения, и не знал, насколько уютно он будет чувствовать себя на этот раз. В среду на вечернем занятии по изучению Библии Стивен получил огромное удовольствие оттого, с какой уверенностью Пол Хадсон обращался к цитатам из Писания, объяснял их историческую важность и толковал их. Может, он услышит что‑то, что поможет ему жить без этого мучительного внутреннего озноба?
На пианино играл, должно быть, профессионал. Чуть подавшись вперед, Стивен разглядел хорошенькую блондинку. Она показалась ему знакомой, но вспомнить ее он не смог. Пол Хадсон вошел через боковую дверь, поднялся по ступенькам и расположился в кресле слева от кафедры. Светловолосая пианистка завершила несколько последних музыкальных пассажей и села на скамью в первом ряду.
В течение следующего часа Стивен, как губка, впитывал каждое слово, произнесенное пастором. Хадсон цитировал Послание к Римлянам, и его проповедь, казалось, была предназначена специально для Стивена. Пастор затронул тему той мучительной борьбы, которую Декер вел последние пять лет. Ему показалось, будто Хадсон видит его насквозь и с помощью лазера указывает ему на то, что необходимо изменить. Хадсон напомнил ему обо всем, чему он научился за шесть месяцев пребывания в реабилитационном центре. Господи, даруй мне покой, чтобы я мог принять то, что не в состоянии изменить, мужество — чтобы изменить то, что могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого. Рик всегда добавлял: «Не моя воля, но Твоя да будет».
Стивен понял главное. Признал, что был не властен над своим влечением к алкоголю и что его жизнь вышла из‑под контроля из‑за его пагубного пристрастия. Он поверил, что только Иисус Христос может помочь ему вернуться в нормальное состояние. Но что произошло с принятым шесть месяцев назад решением отдать свою жизнь Христу? Начал он неплохо, а потом споткнулся. Просто зацепился за возможность избежать тщательного анализа своей жизни и не захотел смотреть в глаза правде. К тому же куда проще воспользоваться придуманным Кэтрин способом, чем лицезреть руины своей прежней жизни. И Стивен махнул на все рукой, по–прежнему оправдывая себя и свое поведение.
— Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды[23].
Стивен весь сжался. Даже сидя в заднем ряду с низко опущенной головой и закрытыми глазами, он отчетливо увидел свои недостатки и грехи, в очищении от которых нуждался. Разумеется, если ты избегаешь встреч с людьми, которые могут сказать тебе правду, очень просто не замечать истинного положения дел. Он воздерживался от похода в церковь, считая, что у него хватит сил победить искушение самостоятельно. А почему он хотел победить в одиночку? Чтобы в дальнейшем ему не пришлось чувствовать себя виноватым и искать оправдания, если он потерпит поражение. Наедине с самим собой он мог притвориться, что никому не подотчетен. Что его жизнь принадлежит только ему одному, что его поступки никому, кроме него, не могут нанести вреда, и что все, содеянное им, не имеет ровно никакого значения. Он мог позволить себе относиться к алкоголизму как к незначительной слабости, а не как к серьезному греху.