— Ты? — я рассмеялась: даже в самых бурных фантазиях представить брата старым я не могла. Любого из братьев. Мне почему-то всегда казалось, что именно этого я и не увижу — как седеют их виски, морщины одолевают лица, а в характерах появляется типичное брюзжание и недовольство всем и вся. Как у мамы, отца.
— Разве это смешно?
— Представь. Не стоит переживать по поводу нашего с Сережей отсутствия в разгар веселья. Оно ничего не меняет. Мы по-прежнему вместе и навсегда. Несмотря ни на что. Так было, так будет, — я прижалась к его плечу, чтобы этим невинным жестом уверить в правдивости своих слов. Но верила ли сама? Хотела.
— Не сомневаюсь, но все равно опасаюсь. Видишь, к чему приводят поспешные решения? Ты поддалась эмоциям и уехала…
— А ты из-за этого отказал Жанне и с горя нахамил Борзову?
— Я о другом. Понимаешь, малыш, в жизни каждого человека бывают минуты неадекватности. Черные приступы меланхолии. И хорошо — минуты, а у некоторых и недели, месяцы. В таком состоянии любое слово воспринимается, как оскорбление, любое действие кажется нарочно против. Из рук все валиться, настроение — дрянь, люди кругом — злые, погода — тебе в пику. В общем — любая соринка вырастает в термитник.
— То есть ты винишь меня?
— Нет! Никого ни в чем я не виню. Пытаюсь тебе объяснить, что все это независимо от нас происходит, и слово «вина» в данной, как в любой другой ситуации, совершенно неуместно. Есть моменты, когда ты способен здраво мыслить, а есть моменты, когда тобой руководят эмоции, причем не самые лучшие.
— Значит, ты не винишь, а оправдываешь? Кого?
— Я констатирую факт, малыш, не больше. Ты обиделась и уехала, но разве ты могла остаться? Кстати, чья это была идея?
Так. А вот это мне уже не нравилось категорически. Нет, та витиеватая система, по которой Андрей строил беседу, была вполне нормальна для него. Но, зная это, можно было еще минут десять назад догадаться, что суть, вокруг которой он ходит, столь мягко огибая углы, весьма неприятна. А возможно и…
Нет! Что могло случиться после нашего отъезда? Алеша добавил Олегу? Нонсенс. Андрей поругался с кем-то из гостей? Тоже мимо. Тогда что?
В груди стало холодно, а горло начали одолевать спазмы нехорошего предчувствия. Перед глазами поплыли картинки недавних событий, выстраиваясь в ряд, словно в очередь к гробу неизвестного героя. И имя тревоге было — Олег. Я не знаю, почему так решила, просто вспомнилось его искаженное злостью и ненавистью лицо, перепачканное кровью. Взгляд горящих глаз, взмахи рукой, словно он проклинал нас. И при этом долго бежал за машиной.
Он заблудился? Не вернулся назад и замерз? А может, Сергей значительно избил его? Бывают закрытые травмы. Но — нет. Судьба не может быть настолько жестока!
— Что с ним? — глухо спросила я.
— С кем? — попытался изобразить идиота Андрей. Получилось бы, если б не слишком внимательный взгляд и готовность подхватить меня, словно я уже должна упасть в обморок.
— Что с ним?!!
Хлопнула дверь. Как всегда, вовремя и в тоже время не вовремя.
— Наконец-то. Я думал, вас там замело, — Андрей подхватил меня под руку и шагнул навстречу братьям. Я встала у стены и, пытаясь сложить услышанное, смотрела на Алешу, на Сергея, снимающего ботинки и усиленно изучающего их на предметов изъяна.
Мне не нравилось его поведение. Еще больше не нравился угрюмый взгляд Алеши, которым он наградил Андрея. Я пока не поняла, но уже знала наверняка — с Олегом что-то случилось. И мне стало душно от страха. И не знала, чего больше сейчас хочу: вцепиться в братьев и буквально вытрясти из них правду или рвануть к телефону, набрать номер своей квартиры…
Но сил не было даже спросить, потребовать ответа. Я лишь почувствовала дурноту, и знакомый туман начал виться в голове. Меня бросило в жар, и я начала оседать на пол, скользя по стене и умоляя лишь взглядом об ответе — скажи мне правду! Губы шептали невнятно, через силу, слова продирались сквозь туман и липкую духоту, образовавшуюся в коридоре, словно через густые заросли и буреломы:
— Что с ним? Что?
Я видела белое, перекошенное в крике лицо Алеши, но слышала лишь глухой шелест слов:
— С ним все хорошо! Аня! Анечка, смотри на меня!! Анечка!! С ним все хорошо!! Он жив, здоров!!
Я не понимала, смысл сказанного не доходил — доползал до сознания со скоростью черепашки. Я переводила затравленный взгляд с одного брата на другого и силилась углядеть обман, очередную ложь, что они выдают за правду, чтобы обезопасить мою психику от потрясений. И меня вдруг, возмутила их забота. Почему они нянчатся со мной? Разве я стою того? Предавшая сначала одного, потом другого и теперь вынужденная самой жизнью предать третьего. "Нет ничьей вины?" Не правда, так не бывает. У каждой причины есть следствие, у каждого следствия есть последствие. И на кого сетовать за урожай, если семена садила сама?
— Что с Олегом? — прохрипела я через силу, дрожащей рукой вцепившись в ворот Алешиного джемпера:
— С ним все хорошо, с ним все хорошо, — причитал он, подтверждая взглядом — самым честным, самым искренним, способным хранить подобную чистоту и в моменты самой возмутительной лжи. И эта фраза, как заклинание, как тупое вдалбливание на уровне НЛП.
— Ты лжешь?…
Стену качнуло — Сергей с маху впечатал кулак в поверхность и хищно сверкнул глазами, нависнув надо мной:
— Он жив! Поняла, Анюта?!! А что на голову не здоров, так ты сама в курсе!!
С минуту я смотрела в его лицо и при этом мертвой хваткой держала Алешу. И мне казалось — держусь за Сергея. Видела карие глаза, а принимала их за голубые…
— Тогда что? В чем дело? Что случилось?
— Успокойся, Анюта! Ничего страшного не произошло, — Сергей был недоволен. Он явно не ожидал, что я буду переживать из-за Олега. Но разве могло быть иначе? Ведь я знала его девять лет. Девять лет своей никчемной жизни, что могла закончиться в любую минуту.
Нет, Сергею это было не важно. Он хотел, чтобы я принадлежала ему безраздельно, навсегда и сейчас же. Его не устраивали полутона отношений. Иное мнение он воспринимал, как оскорбление, унижение и предательство. Его взгляд красноречиво сообщал мне, что сейчас самое время все рассказать братьям и поставить точку на отношениях с мужем.
Но это было не возможно. И я не понимала — как он этого не понимает?
— Что с Олегом? — кажется, в тысячный раз спросила я, все еще надеясь на вразумительный ответ, и услышала:
— Он пытался повеситься.
Это была не констатация факта, а обличение, и небольшая месть мне, за малодушие и колебания, за нестоящие, с его точки зрения, переживания, за преступную привязанность к никчемному человечку.
Не воспротивиться, не доказать Сергею, что он не прав, я уже не могла, как он ни просил об этом, ни умолял взглядом. Ведь признаться в адюльтере сейчас и было бы преступлением. Преступлением против Олега. Любовь к Сергею стала мне не по карману, она превратилась в нож гильотины для шеи мужа. Любовь к одному означала смертельный приговор другому. И это была слишком большая цена за нее, неподъемная для меня.
Я попыталась встать, но не могла — ноги не слушались. Алеша помог, подхватил на руки, отнес на диван. Андрей налил воды и подал таблетки валерианы, сунул мне в руку и вытолкал Сергея с кухни, плотно прикрыв за собой дверь.
Он втолкнул брата в комнату, словно щенка, и встал у входа, загораживая проход, чтоб тому не вздумалось влезть в беседу Алеши с Аней. На то, что подобная «честь» выпала ему, он не сетовал, а посчитал малой платой за роль катализатора столь плачевных событий.
Сергей естественно возмутился, но и немного растерялся — не каждый день его, стокилограммового атлета, таскают, словно коврик Тузика, более хилые братья.
— Не понял? — начал он разбираться…и закончил. Андрей брезгливо поморщился и приказал настолько властно, что тот перечить не подумал:
— Сядь!
Сергей сел и на пару минут притих, искоса поглядывая на брата. Ему показалось, что он вновь стал двенадцатилетним мальчишкой, и, избив соседа Кольку Пыжина за то, что тот обзывался на Аню — "больная хилячка", ждет разбора полетов от взыскательных и строгих братьев, предвкушает вторую серию вечером, уже от родителей.
— Ну, вы совсем обнаглели, родственнички, — протянул он, вспомнив, наконец, что вроде бы давно прошел рубеж совершеннолетия, и ни родители, ни тем более братья ему не указ. Встал, намериваясь пройти в кухню к Ане, но Андрей повторил еще более жестким тоном и уверил взглядом — не послушаешь, применю силу. Оно тебе надо? А Анюте?