Затем почувствовала, как сильные руки обхватили меня за бедра, горячее тело прижалось к моей спине и горячее дыхание коснулось моей шеи. Я напряглась при первом же прикосновении его губ к самому чувствительному местечку за ухом.
— Нашел тебя, — выдохнул он.
Я снова расслабилась в его объятиях.
— Как ты узнал, что это я?
— Я узнаю тебя где угодно.
— Даже с поднятыми волосами? — Поддразнила я его.
Мои серебристо-белые волосы выделяли меня в толпе, как моя визитная карточка. И я нарочно велела Эми заколоть их так, чтобы только несколько завитков падали мне на лицо и на плечо. Иначе я бы выделялась своей яркостью, как прожектор в темную ночь.
— Я знаю, как ты двигаешься, — сказал он, покачивая бедрами в такт музыке. — Мои руки знают каждый дюйм твоего тела. Они давно запомнили все твои нежные изгибы. — Он скользнул руками по моим бедрам. — Я знаю твою фигуру, чувственную походку, уверенность в каждом шаге.
Что-то застряло у меня в горле от его слов. Я попыталась откашляться и успокоить свое сердце.
— Да?
— О, да. С расправленными плечами, подбородок вверх, спокойный взгляд. — Его губы скользнули вниз по моей шее, полностью захватывая меня. — Может ты и не родилась в этом обществе, но ведешь себя так, словно принадлежишь ему. Даже когда ужасно боишься.
— Я не боюсь, — хрипло ответила я.
— Нет?! — В его голосе звучало недоверие.
Нельзя сказать, что он был не прав. Я боялась этого мира, боялась потерпеть еще одну неудачу. Я не могла такого себе позволить. Не могла.
Повернувшись в его руках, обняла его за шею, разглядывая его темную маску. Мне ничего не хотелось больше, как сорвать его маску с лица и рассмотреть его идеальные черты. Но я не могла, еще рано.
— Ну вот, ты меня нашел. Предполагаю, это означает, что ты можешь меня получить.
— Предполагаю, что да.
— И в каком виде ты хочешь меня получить? — Соблазнительно замурлыкала я.
— Во всех отношениях, — серьезно ответил он.
— Ш-ш-ш, — сказала я, прижимая палец к его губам. — Не надо ничего усложнять.
— Это значит, что не так?
Я посмотрела в его большие голубые глаза, желая, чтобы он увидел правду.
— Ты бы рассердился, если бы это так было?
Он поджал губы.
— Это на тебя не похоже.
Я рассмеялась над его словами и запустила руки в его волосы.
— Правда?!
Мускул дрогнул на его челюсти, когда я не ответила. Потому что, конечно же, это была не я. Я больше не была собой. Вот что этот мир делал с людьми. Он изменял их. И Пенн говорил мне об этом. И он оказался прав.
— Мне показалось, ты сказал, что хочешь меня, — заявила я ему.
— Не так, как ты сейчас говоришь.
Его руки блуждали по моим бедрам, выше, вверх, еще выше, пока его большие пальцы не пробежались под моей грудью.
— Я хочу тебя.
— И я хочу, — сказала я ему. — Ты сказал, что будешь ждать моего решения, каким бы оно не было.
— Я знал, что ты все еще будешь переживать о случившемся, но не совсем так.…
Я отступила назад, чувствуя боль от отсутствия его рук. Но Пенн уже притягивал меня обратно к себе.
— Ты не должна играть со мной в эти игры.
— А кто сказал, что я играю? — Мои губы застенчиво изогнулись вверх.
— Ты забываешь, кто я такой. У меня нюх на подобные штучки.
— Я предлагаю себя, Пенн. — Я широко развела руки. — Вот и я. Возьми меня.
— Ты предлагаешь всего лишь секс, — поправил он.
Я со вздохом опустила руки.
— С тобой когда-нибудь был «всего лишь секс», Пенн?
Его голос стал низким и хриплым, когда он крепко прижал меня к себе.
— Только не с тобой.
Затем его губы коснулись моих. И я забыла о том, что собиралась держать его на расстоянии. Забыла о предупреждении Эми, что не смогу справиться с Пенном Кенсингтоном. Никто не мог с ним справиться. Просто это было невозможно. Я все забыла.
Понятное дело, почему я влюбилась в него семь лет назад одной потрясающей ночью в Париже. Почему он покорил меня в Хэмптоне год назад. Почему я так и не смогла выбросить его из головы год спустя. Даже когда встречалась с другим мужчиной.
Пенн Кенсингтон погубил меня для всех других мужчин.
И этот единственный поцелуй доказал мне его снова.
3. Натали
Пальцы Пенна потянулись к атласной ленте моей маски, но я остановила его.
— Еще рано, — выдохнула я.
Вопрос застрял у него на губах. Я хотела бы ответить на его негласный вопрос, он своими глазами говорил мне, что нам не нужно ждать. Он уже нашел меня.
Но в маске была какая-то интимность... и анонимность. Это придавало мне смелости. Вернув меня к головокружительному чувству, которое я испытывала, будучи молодой, наивной, представляя, что весь мир у моих ног. Сегодня мне это чувство очень помогало. Я нуждалась в нем в эти часы и каждую следующую ночь, если надеялась выжить в Верхнем Ист-Сайде.
— Позже, — заверила я его.
— Сейчас, — сказал он, украдкой целуя меня еще раз.
Я наслаждалась его сладким вкусом.
— Сделай так, чтобы это стоило моего времени.
Его рука скользнула в мою. Наши пальцы переплелись.
— Тогда давай выбираться отсюда.
Мне не пришлось даже кивать. Он прочел ответ в моих глазах.
Да.
Мы выскользнули с вечеринки так же быстро, как я на ней появилась. Я точно не знала сколько сейчас времени, город был переполнен новогодними гуляками, тянувшимися от Таймс-сквер, заполняя и так переполненные улицы. Пенн остановил такси. Если бы я была в чем-то другом, кроме единственного в своем роде платье от Элизабет Каннингем и туфель от Кристиана Лабутена, я бы предложила ему пройтись до его дома в Верхнем Ист-Сайде. Но в данный момент это казалось совершенно невозможным.
Такси дюйм за дюймом ползло в потоке машин, удаляясь от веселящейся толпы. Подальше от центра Большого Яблока. В течение многих лет, будучи еще девочкой, я допоздна не ложилась спать со своей сестрой Мелани, а позже с Эми, смотрела весь концерт на украшенной сцене в центре города. Теперь же находясь в Нью-Йорке, меня совершенно не интересовало это зрелище с окружающей толпой на морозе.
В телевизоре все смотрелось более гламурно. Реальность была гораздо более тусклой. Все равно что узнать, что твой кумир — всего лишь человек, совершающий такие же ошибки, как и другие обычные люди.
— Наконец-то, — пробормотал Пенн, когда такси остановилось перед его домом.
Он заплатил возмутительно высокую цену, помог мне выйти из такси. На долю секунды мои нервы дрогнули. В последний раз я была здесь, после ссоры с Льюисом. И тот мой шаг был одной из множества подсказок, что ни я, ни Пенн не могли убежать друг от друга. Даже когда мы были порознь и между нами фактически ничего не было, я все равно тянулась к нему. Он был для меня «островом безопасности». Кругом доверия. Или, по крайней мере, хотя бы подобием всего этого.
Но сейчас я не могла уже остановиться. И, честно говоря, не хотела.
Я не просто так пришла тогда той ночью. И была причина, по которой сейчас я была с ним. Хотя была не на сто процентов уверена, к чему все это приведет. Я даже была не уверена, готова ли сделать следующий шаг. Но я бы солгала, если бы сказала, что не хочу сделать этого шага. Несмотря на гнев и боль... я все еще хотела узнать, что нас ждет.
Мы поднялись на лифте в его пентхаус с видом на Центральный парк. Пенн встал передо мной, когда лифт зазвонил и остановился на верхнем этаже.
— Тотл! — позвал он.
И десяти фунтовый серый щенок итальянской борзой промчался к нам через гостиную. Он весь состоял из длинных конечностей и неуклюжих пропорций. Его хвост метался взад-вперед, а глаза загорелись при виде нас вместе.
— Я попытаюсь спасти тебя от него. Иначе он испортит твое платье, — сказал он, схватив щенка, прежде чем тот успел на меня запрыгнуть. Пенн баюкал Тотла, как перевозбужденного ребенка.
— Привет, приятель. — Я почесала ему голову и крепко поцеловала. — Ты такой милый, правда? Твой отец хорошо о тебе заботится? Или тебя забросили и тебе нужна моя ласка?
Тотл ответил, облизывая мне лицо. Я рассмеялась и почесала его за висячими ушами.
— Я его выведу быстро. Располагайся как дома.
Я кивнула и вошла в квартиру, Пенн схватил поводок Тотла и вошел в лифт. Квартира Пенна была такой же, как я запомнила. Хотя сейчас она казалась убранной, чем тогда, когда я неожиданно завалилась к нему. Его потертый кожаный блокнот лежал на деревянном кофейном столике рядом с авторучкой. Статьи в философском журнале были аккуратно сложены в стопку в другом углу. Все было на своих местах. Что было сумасшествием, так как он по своей натуре предпочитал беспорядок, когда работал. Он любил оставлять повсюду кофейные чашки и стаканы из-под виски. На столе беспорядочно всегда валялись какие-то бумаги. Книги были разбросаны в беспорядке, понятном только ему. Потому что его блестящий ум лучше всего работал в захламленной атмосфере.