По вечерам, взявшись за руки, они совершали долгие прогулки по залитому лунным светом пляжу, сидели на теп лом песке и слушали ласковый шепот волн. А иногда проводили время в неспешных беседах, уютно устроившись в гамаке на веранде и потягивая белое легкое вино из широких бокалов.

Том научил Лору плавать на большой глубине, и она с удивлением и любопытством разглядывала стайки экзотических рыбок самой невероятной окраски, лениво скользящих мимо. Подводный мир открывал перед ней свои тайны и поражал разнообразием. Томас с увлечением занимался подводной ловлей, а потом жарил свою добычу, со смехом уверяя, что никому не доверит приготовление столь восхитительной пищи.

В последний их вечер на Бермудах Том устроил романтический ужин при свечах на веранде. Он приготовил жареную на углях рыбу и салат, а на десерт сорвал с бананового дерева два золотистых, напоенных солнцем плода. Лоре показалось, что это самая восхитительная трапеза в ее жизни, никогда прежде она не пробовала такой вкусноты. Стол украшала ваза с гибискусами, среди которых оказался неизвестный Лоре цветок. Белый, по форме немного напоминающий лилию, на длинном стебле, он выделялся своей красотой и изумительным сладковатым ароматом.

— Что это за цветок? — удивленно спросила Лора. — Я раньше никогда таких не видела.

— Он называется «королева ночи», — ответил Том. — И распускается только на одну ночь, а к утру его лепестки вянут и опадают.

— Как жаль, — прошептала Лора, и ее приподнятое настроение внезапно сменилось печалью. — Почему такое совершенство не существует вечно?..

Зеленые глаза Тома затуманились.

— Очевидно, потому, что мир, в котором мы живем, несовершенен, — с легкой грустью произнес он. — Теперь если я когда-нибудь снова увижу этот цветок, то обязательно вспомню о тебе, моя дорогая, любимая Лора.

Неожиданный порыв ветра всколыхнул верхушки могучих деревьев, пробежался по траве, зашелестели увивающие веранду растения, а свечи, стоявшие на столе, погасли.

В словах Тома Лоре послышалось столько печали и обреченности, что сердце у нее мгновенно сжалось от острой боли и две круглые слезинки скатились по щекам.

Том поднялся, достал из вазы цветок и, подойдя к Лоре, вплел его в ее распущенные светлые волосы.

— Ты — моя королева ночи, — нежно произнес он и прижался губами к ее щеке.

Почувствовав соленый вкус слез, он поднял голову и удивленно спросил:

— Ты плачешь, дорогая? Почему?

Лора слабо улыбнулась.

— Я хотела бы, чтобы наше счастье длилось вечно, — прошептала она. — Только ты и я, только мы с тобой вдвоем на всем белом свете.

Том ласково обнял ее за плечи и тихо сказал:

— Моя любимая, бесценная девочка! Жизнь человека определяется предначертанной ему судьбой, и мы не в силах противиться ей. — Он немного помолчал, а потом продолжил:

— Не будем ничего загадывать наперед. Сейчас мы с тобой счастливы, и это прекрасно. Мы вместе, любим друг друга, и ничто не имеет значения, кроме нашей любви. Верь мне, Лора, и всегда помни об этом.

Он дотронулся кончиками пальцев до ее виска и откинул упавшую на лоб прядь волос.

— Пойдем в дом, дорогая. Становится прохладно.


На рассвете Лора проснулась от щемящего чувства печали и тревожных предчувствий. Она взглянула на «королеву ночи», оставленную на туалетном столике: лепестки цветка поникли и казались безжизненными. Лора вздохнула и посмотрела на Тома, лежащего рядом с ней. Он спал, его лицо было спокойно и безмятежно. Как он был красив, нежен, ласков, внимателен… Какие чудесные дни они провели в этом райском уголке, сколько счастья — полного, острого, необъятного он подарил ей…

Она легонько коснулась ладонью его щеки. Том что-то пробормотал, но не проснулся. Лора осторожно положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Как долго продлится это счастье: всю жизнь или один миг? Что ждет ее впереди: жизнь, наполненная любовью, радостью, желанием, или снова унылое, серое одиночество, пустота и печаль? Кто знает ответ?

Вот если бы этот рассвет длился вечно…


— Лежен? Это вы? — раздался в телефонной трубке хрипловатый пьяный голос. — Вы меня слышите?

Пьер Лежен устало вздохнул. Он целый день занимался бумажными делами и теперь уже собирался уходить, как вдруг позвонил этот идиот Ратти.

— Ну что тебе? — раздраженно пробурчал он.

— Я все-таки сделал это! — В голосе Ратти прозвучали торжествующие нотки, и он рассмеялся. — Я сделал то, о чем так долго мечтал!

— Слушай, говори по существу — или я довешу трубку! — зло бросил Лежен.

— Я порезал их!

— Что? — У Пьера внезапно перехватило дыхание. — Что ты сделал?

— Порезал их! — радостно повторил Ратти. — На маленькие кусочки!

— Что ты мелешь, придурок? — растерянно пробормотал Пьер, чувствуя, как его бросило в жар. — Кого ты порезал?

— Их! Шлюх!

Пьер вскочил со стула, и в его широко раскрытых глазах застыл ужас.

— То есть как? — прошептал он.

— А вот так, месье Лежен! Взял и… чик-чик на маленькие кусочки! Они заслуживают самого сурового наказания, эти девки!

«Не может быть, не может быть! — лихорадочно билось в голове Пьера. — Неужели этот тип расправился с девушками? Господи, что же теперь будет?»

Ведь если кто-нибудь узнает, что он велел этому полоумному шпионить за обитательницами квартиры № 613, то все — ему конец! Его привлекут за соучастие, с позором выгонят из полиции, а дальше… Даже страшно представить все последствия.

— Ты откуда звонишь? — еле слышно спросил Пьер.

— Из дома, месье Лежен. Хотите приехать и увидеть все своими глазами?

— Я сейчас у тебя буду. Жди! — коротко бросил Пьер.

Швырнув трубку на рычаг, он выбежал из кабинета, сел в машину и через несколько минут уже звонил в дверь квартиры Луи Ратти.

— Ну, где они? — крикнул он, когда Ратти с пьяной ухмылкой на лице, покачиваясь, открыл дверь. — Где они?

— Сейчас все увидите сами! — торжественно объявил Ратти. — Я думаю, вы останетесь довольны!

Пьер оттолкнул Ратти и ворвался в комнату.

— Где они, идиот, говори! — яростно заорал он.

— Не волнуйтесь, месье Лежен, — забормотал Ратти. — Не волнуйтесь, они в спальне.

Пьер ринулся в темную спальню и стал нащупывать на стене выключатель.

— Зажги немедленно свет! Слышишь?

— В моей спальне нет света, месье Лежен, — глупо захихикал Ратти. — Я пользуюсь только ночником. Я люблю полумрак, он возбуждает, навевает грезы, желания…

Ратти подошел к столику около постели и включил ночник. Пьер безумным взглядом окинул полутемную комнату. На полу валялось множество мелких кусочков глянцевой бумаги.

— Что это? — прошептал он.

— Я изрезал фотографии на мельчайшие кусочки, месье Лежен, — как ни в чем не бывало объяснил Ратти. — Ножницы так звонко резали их соблазнительные тела, смеющиеся лица… Вот так: чик-чик… Я давно мечтал услышать эти звуки. Я наслаждался ими! Они получили по заслугам, эти грязные шлюхи!

Несколько минут Пьер стоял в оцепенении, не в силах вымолвить ни слова, и тупо глядел на разбросанные по полу обрезки фотографий. Наконец он опомнился и, грубо схватив Ратти за плечо, яростно заорал:

— Идиот! Что ты мелешь, что за чушь ты несешь?!

— Месье Лежен, отпустите меня, я не сделал ничего плохого! — испуганно забормотал Ратти.

— Какого черта ты плел мне эти небылицы? Зачем изрезал фотографии, придурок? Разве я об этом тебя просил?

Я велел тебе следить за мисс Форсайт, блондинкой, а ты чем занимаешься?

«Какая разница: мисс Форсайт — не мисс Форсайт, блондинка или брюнетка? — злобно подумал Ратти. — Все они потаскухи и заслуживают наказания. Строгого наказания.

Развратные девки, дешевки…»

До сих пор Ратти так и не удалось выяснить, которая из девушек, проживающих в квартире № 613, мисс Форсайт, хотя он постоянно наблюдал за ними в бинокль. Разве это имеет какое-нибудь значение? Но этот злобный высокомерный полицейский Лежен, который только и ждет, чтобы засадить его в тюрьму, разумеется, не должен ни о чем догадываться.

— Зачем ты уничтожил фотографии? — рявкнул Лежен. — Старый осел, тупица!

— Месье Лежен, не волнуйтесь, у меня остались негативы, — услужливо произнес Ратти.

— Перестань заниматься ерундой и помни: меня интересует только одна блондинка — мисс Форсайт. Следи за ней и все сообщай мне, если не хочешь оказаться в участке.