– Ты такой странный, – вздохнула она.
Но я мог сказать, что она была счастлива.
Зовите это юношеской любовью, первой любовью, щенячьей любовью – что бы это ни было – у меня было с ней. Я был счастлив. Возможно, счастливее, чем когда-либо. Но это было прежде, чем я всё заставил идти прахом.
Сейчас я собирался снова увидеть её.
И я жду, что она ударит меня в лицо.
– Хорошо, Джакс, я думаю, на сегодня мы закончим, – Блэкбёрд потёр переносицу, словно моё пение вызывает боль. И я точно мог сказать, что это причиняло мне боль. Чувствуя облегчение и злость в равной степени, я повесил микрофон и поплёлся обратно в кабинку.
– Тебе не надо ничего говорить. Я знаю, – сказал я Энни.
Она ничего не сказала, но вместо неё заговорил Наилс.
– Что за хрень там произошла? – поинтересовался здоровяк, демонстрируя что-то вроде искренней заботы.
Что же я собирался ответить? Мысли о том, что я снова увижу его дочь, вытеснили все остальное?
– Слишком много думаю, – сказал я сухо.
– Я пришлю машину, попроси их отвезти тебя домой, – сказала Энни. Периодически, она показывала признаки материнских чувств и это всегда меня удивляло.
– Хорошо. Только дай мне сходить в туалет, – виски прошёлся через мой организм без каких-либо эффектов. Я почувствовал липкость вместе с запахом провала. Мне нужно было принять душ, срочно.
– Я поеду за Лилианой в аэропорт, – Наилс грубо чмокнул губы моей матери.
– Возвращайся ко мне поскорее, – она глупо улыбнулась.
– Ага, я убираюсь отсюда, – я зарычал и поторопился в мужской туалет. В свете мерцающих флуоресцентных ламп моё отражение выглядело бледным и непривлекательным: мешки под глазами были тёмно-фиолетовыми, голубые волосы стали нездорового зелёного оттенка. Это не может быть Джаксон, что приветствовал Лилиану в первый раз больше года назад. Мне нужно было взять себя в руки прежде, чем она вернется ко мне домой.
Я выпрямился и попытался выдавить из себя дерзкую ухмылку.
Эй, Лил Бит, - я решил потренироваться. – Как ты?
Глава 7.
Лилиана.
– Окей, я вижу тебя, – сказала я отцу, затем повесила трубку, качая головой.
Он был в фургоне. Я не могла поверить, что у него всё еще была эта штука.
Я стояла на тротуаре за пределами аэропорта, истерически смеясь над фургоном.
Мой отец силой открыл хлипкую водительскую дверь и вышел найти меня, чуть ли не плачущую от смеха. Я вытерла глаза и попыталась объяснить, и затем снова растворилась в приступе смеха.
– Этот, этот фургон… – все, что я успела сказать.
– Конечно, – проурчал он, поглаживая потрепанный старый пережиток из восьмидесятых с любовью, которую он, обычно, приберегал для гитары и только изредка для меня. – Она все так же мурлычет как котёнок.
– Это же фургон, на котором ты забрал меня, - я покачала головой от такой гармонии, желая достать ноутбук, и я смогла бы это записать. Но мой отец не понял этого.
– Ага, – проворчал он, поднимая мои чемоданы. – Ты хочешь идти?
– Конечно, пап, – кивнула я, мою грудь медленно сдавило. Он не помнил, что забрал меня из дома Грэма на этом фургоне. Начало нашего дикого путешествия вместе. Даже если отец и помнил, он не был настолько сентиментальным, как я. Остановись, Лили. Я откинулась на неровное виниловое сиденье и попыталась собраться с мыслями.
Но шум от радио не давал мне думать. Мой отец всегда держал радио в фургоне на «поиске». Это была одна из его раздражающих привычек, оставшаяся с тех пор, когда он еще был странствующим техником, собирая работу то здесь, то там. Он любил искать группы, на которые мог бы поработать, потом орал и разглагольствовал о них, пока я безмолвно кивала, непонимающе соглашаясь. Это брало начало в моём самом дальнем детстве. Пока его не наняли загружать усилители на камбэк шоу Энни Блу и, храня воспоминания о том, что усилитель был подключен неправильно.
– Мы едем в отель? – я спросила отца в перерывах между треском статического шума.
– Отель? Нет, зачем нам туда ехать? – отец выругался, и я напряглась, прежде чем поняла, что он пытался проложить свой путь на левую полосу движения в последнюю минуту. Когда мы были на дороге, парни называли его «Капитан Рэйджболл»*, потому что каждый раз, когда он за рулем, малейшая вещь может вывести его из себя.
– Эм, последнее, что я знаю – вы с Энни жили в отеле «Шато Мармон»*, - неуверенно произнесла я.
– О, да, я забыл сказать тебе, Лил… – кажется, он многое забыл мне рассказать. – Мы с Энни основали студию. Она хотела собственное пространство, так что мы приобрели местечко.
На момент, в фургоне остался шум только статического радио, меняющего станции, и мой шокированный вздох.
– Вы купили дом? – ахнула я. Я не смогла сдержать шока в голосе. – Сначала ты говоришь, что женишься, сейчас – что вы, святой Боже, купили недвижимость?
Мой отец бросил на меня стыдливый взгляд, пока радио снова переключило станцию снова. Я клянусь, мы уже раз десять прошлись по кругу.
– Думаю, я расту, Лил Бит. Пора бы уже, ха?
Я почувствовала прилив нежности к моему большому, бородатому отцу и протянула к нему руку. Его здоровая мясистая рука полностью обхватила мою, как и всегда.
– Мой отец – семьянин, – поддразнила я. – Ты снова будешь «околачиваться» в гараже? Стоп… ты уже и к гольф-клубу присоединился?
– Смотри, какая умная, - прорычал отец, выпуская мою руку. – Говоришь как Джакс.
Станция снова сменилась. Как призванный джинн из бутылки, из динамиков донеслись басы песни «Наглец».
Я замерла на сидении. Моё тело металось между ледяной водой, бегущей в моих жилах и горячей тошнотой, бурлящей в животе. Я клянусь, эта песня преследует меня.
– Наслушался этого до конца своей жизни, – отец сказал, как отрезал, щёлкая выключателем. Нехарактерная тишина заполнила фургон, тем лучше для меня услышать дикое биение своего сердца.
Не обращая внимания на мои мучения, отец продолжил:
– Я не думаю, что Джаксон ожидал, что эта песня станет хитом. Его мать пыталась помочь ему, но он такой высокомерный засранец. Иногда так и хочется просто взять и встряхнуть маленького ублюдка…
– Точнее не скажешь, – пробормотала я. Я бы хотела встряхнуть его сама, но я боялась, что мои пальцы сомкнуться вокруг его горла, и я не буду способна остановиться и не убить его.
Отец свернул с главной трассы, и мы начали подниматься по холмистой дороге, набирая высоту. Я барабанила пальцами по своим бедрам, перемещаясь между волнением и страхом, когда он, наконец, съехал с этого пути на длинную, извилистую дорогу.
– Это твой дом? – я не могла сдержать шока в голосе.
Папа остановил фургон на парковке и откинулся на сиденье.
– Ага, – протянул он, глядя на массивный, богато украшенный особняк, словно он удивил его. – Как я и сказал, Энни хотела пространство для студии и для себя, и всё в таком духе.
– Вы могли бы разместить около семнадцати студий там, – сказала я сухо. Белый особняк светился в лучах калифорнийского солнца и гигантский, зеленый газон распростерся как ковёр, я описала бы как «зелёный и пышный» в одной из своих книг. Сильно пахло свежескошенной травой, что удивило меня. Энни и Наилс не были известны, как привереды ни в воспитании детей, ни в жизни.
Многое изменилось с тех пор, как я уехала, думала я. Отец взял мои чемоданы, и мы пошли по изогнутой ухоженной дорожке.
Тогда я почувствовала отчетливый запах марихуаны. Я заметила сигаретные бычки, разбросанные по краям дорожки.
Когда папа отворил входную дверь, я поняла, что на самом деле не так многое изменилось.
Но подозреваемые сидели на поношенных диванах, полностью отличаясь от богато украшенной обстановки. Улыбка коснулась уголков моих губ. Дом был новым и незнакомым, а вот люди? Люди ощущались как дом. Везде валяющиеся, кричащие, смеющиеся, треньканье акустической гитары пока где-то кто-то создавал музыку: эти звуки я некогда лелеяла.
Все были здесь к моему прибытию. Бэш был в углу, его руки беспрестанно барабанили по его бокам, даже когда все остальные части его тела были спокойны. Он первый заметил нас, что не удивило.
– Святое дерьмо, это же Бит! – он закричал. – Где тебя черти носили так долго, Наилс? Мы ждали!
– И ничего не долго, – зарычал папа. – Вам надо расслабиться.
Я рассмеялась над знакомой издержкой. Бэш не знал бы о расслаблении, даже если его ударить по голове. Главный барабанщик перепрыгнул и врезался в меня – нечто приблизительно похожее на объятия. Я откашлялась, прикрываясь рукой, и прерывисто вздохнула, чтобы отдышаться.