Джейн запустила руки в густые волосы Калеба и потянула его к себе, к своим губам. Она делала это не потому, что недополучила ласки. Нет, ей хотелось еще больше. Его рот был соленым и сладким. Джейн чувствовала, что сходит с ума от желания. Теперь Калеб стоял перед ней. Табурет имел достаточную высоту, и их талии находились почти вровень. Одной рукой Джейн обвила его скользкий, напрягшийся член и почувствовала, как тот вибрирует от ее прикосновения. Другой рукой она коснулась его ягодицы, подталкивая Калеба к себе. Приглашая его туда, где его присутствие сейчас было нужнее всего.
Войдя в нее, Калеб застонал. Джейн тоже застонала. Поначалу его толчки были мягкими и ритмичными. Потом ритм сбился. Движения стали неистовее. Наклонившись, Джейн смотрела. Ее завораживала игра напрягающихся и расслабляющихся мышц его живота. Завораживал его большой, твердый член, норовящий достичь самых глубин ее лона.
– Трахай меня, – хрипло произнесла она. – Трахай сильнее.
Джейн почувствовала, как у нее покраснели щеки. Она никогда не произносила подобных слов. Но Калеб только улыбнулся:
– Малышка, тебе нравится? Ты хочешь, чтобы я трахал тебя сильнее?
– Да-а! Еще сильнее!
Калеб обхватил ее бедра, разведя ей ноги на предельную ширину. Сейчас он был похож на одержимого сексом, которому не терпится поскорее выплеснуть накопившуюся сперму. Джейн была близка к оргазму. Ее тело сделалось невесомым. Каждый нерв сладко ныл от наслаждения. Толчки Калеба стали совсем безумными. Табурет качался. Джейн уперлась руками в разделочный стол за спиной, отпихнув всю еду, какая там была. Она была похожа на живую звезду, лучами которой служили широко разведенные руки и ноги. А Калеб продолжал свои безумные толчки. Его грудь блестела от пота, из полуоткрытого рта вырывались стоны. Это продолжалось, пока Джейн не услышала свой пронзительный крик:
– Да, черт тебя побери! Да! Да! Да! Еще! Калеб, давай еще!
Ее захлестнуло шквалом оргазма. Джейн онемела. Ее трясло. Калеб это почувствовал. Джейн даже не заметила, когда он кончил. Табурет опасно наклонился. Тогда Калеб подхватил Джейн на руки, оттолкнул табурет и, не выходя из нее, мягко опустил на пол.
Постепенно ее сердце перестало бешено колотиться. К Джейн вернулись звуки окружающего мира… Соседка вовсю барабанила в стену их спальни. Аккомпанементом, естественно, служило собачье тявканье.
– По-моему, эту тетку давно надо трахнуть, – прошептал Калеб.
– Если бы потом и псина умолкла, я бы благословила тебя на подвиг, – пошутила Джейн.
– Только позже. Сейчас я все силы потратил на тебя.
– Нет, мистер Каммингс, – ответила Джейн, целуя его. – Я не желаю делить тебя ни с кем. Ты целиком мой.
Калеб перевернулся на спину. Джейн положила голову ему на грудь. Они лежали, слушая выплески бессильной соседкиной ярости.
– Калеб, я буду по тебе скучать.
– И я буду по тебе скучать, малышка. Но я пока еще не уехал.
– Эти дни пролетят совсем незаметно.
– Мы расстаемся всего на несколько недель.
– Для меня и час – это слишком долго. А так – три недели и еще два дня, если ты пробьешься на шоу в прямом эфире.
– Так поехали вместе, – снова предложил Калеб. – Не понимаю, почему ты отказываешься.
– Мы ведь с тобой обсудили эту тему вдоль и поперек. Я должна найти себе работу. Мои сбережения тают. И потом, что я там буду делать целыми днями? Сидеть в гостиничном номере и ждать твоего возвращения?
– Я могу не ехать.
– Что ты еще выдумал? – насторожилась Джейн. – Это твой величайший шанс.
– И все благодаря тебе, – сказал Калеб, убирая у нее со лба прилипшие волосы.
– Меня пока рано благодарить. Я боялась, что тебе может не понравиться.
– Мне обязательно понравится.
– И это меня тоже пугало. Тебе там может слишком понравиться.
– Я люблю тебя, моя пугливая глупышка! – засмеялся Калеб. – Слушай, пол у нас с тобой далеко не стерильный. Давай встанем и закончим завтрак.
– Он уже остыл.
– Тогда как насчет завтрака в «Магнолии»? Угощаю.
– Я не прочь, – ответила Джейн. – Но вначале мне нужно снова пополоскаться в душе.
Калеб захохотал.
– Ты чего?
– Ничего.
– Ты ведь смеялся не просто так.
– Я просто подумал, не намазать ли тебя свежей кофейной гущей.
– По-моему, ты выбрала самый отвратительный косметический салон.
– Не капризничай! – одернула его Джейн. – Не надо делать вид, что тебе здесь не нравится. Мы оба знаем: втайне ты наслаждаешься всеми этими процедурами. И они ничуть не уменьшают твоей мужественности.
– Ваша девушка права, – сказала визажистка, покрывая отбеливателем очередной лист фольги. – И вы знаете, что говорят о тех, кто слишком много возражает.
Калеб хмуро уставился в зеркало. Почти вся его голова была покрыта листами фольги. Джейн мысленно призналась себе, что вид у него и впрямь странноватый. Главное – не прыснуть со смеху.
– Вид у меня идиотский, – поморщился Калеб. – При таком обилии фольги я становлюсь живым приемником. Сейчас я принимаю какую-то русскую станцию.
– Все гораздо проще: эта музыка сейчас играет в салоне. Только она не русская, а украинская. Салон принадлежит украинцу, – пояснила визажистка.
– Ты лучше подумай о том, как выигрышно ты будешь смотреться на телеэкране после всех этих процедур, – сказала Джейн.
– На телеэкране? – переспросила визажистка и подмигнула Джейн. – Я не думала, что вы собираетесь в поход за славой. Тогда, раз уж вы здесь, вам обязательно стоит покрасить ресницы и провести восковую процедуру для бровей.
Калеб отчаянно замотал головой, отчего несколько листов фольги упали на пол. Он уже хотел вскочить с кресла, но визажистка, смеясь, усадила его обратно:
– Молодой человек, я пошутила. У вас прекрасные брови.
После салона они зашли в ресторан «Хоффбрау стейкс». Час для обеда был еще ранний, но оба проголодались. Табличка у входа с гордостью сообщала, что ресторан был открыт в 1934 году. Судя по тесному залу и обшарпанным столикам, поставленным чуть ли не впритык, интерьер ресторана не менялся и не обновлялся со дня открытия. Но зато здесь были очень демократичные цены. Изумительный чесночный салат, порция жареной картошки и жареные ребрышки стоили менее пятнадцати баксов. При этом ребрышки плавали в изумительном масле, приправленном лимонным сиропом, который так вкусно поглощать, макая в него воздушный бездрожжевой хлеб. Хлеб в счет заказа не входил, и его можно было лопать, сколько душе угодно.
Насытившись, они взяли по бокалу диетической колы и стали развлекаться тем, что писали на бумажной салфетке самые немыслимые кушанья, которые якобы заказывали посетители ресторана. Когда официант принес чек, Джейн и Калеб оба потянулись к нему.
– Ты платил за завтрак, – напомнила Джейн.
– Помню. Но я подумал: если я заплачу еще и за обед, то могу рассчитывать, что ты потом все это отработаешь.
– Мужской шовинизм, приправленный расчетом, – улыбнулась Джейн. – Я позволю тебе заплатить, но только если ты воспользуешься этой штучкой. – Она бросила Калебу кредитную карточку.
Калеб взял карточку, повертел в руках. Вид у него был смущенный.
– Как это понимать? Почему на карточке – мое имя?
– Я заказала эту карточку для тебя. Она привязана к моему счету.
– Но я люблю расплачиваться наличными.
– Знаю. Только ты будешь жить в чужом городе, где тебе срочно могут понадобиться деньги. Я люблю тебя и не хочу, чтобы к волнениям из-за конкурса добавлялись другие.
Калеб улыбнулся и убрал карточку в карман.
– Я воспользуюсь ею только в случае крайней необходимости, – сказал он, выкладывая наличные деньги за обед. – А обед в этом ресторане – случай заурядный. И я тоже тебя люблю.
– Это еще не все. – Джейн достала из сумки небольшую коробочку.
– Так на этом подарки не окончились? Если бы я знал, что женщины будут оформлять карточки на мое имя и делать мне подарки, я бы давно прошел через пытки косметического салона.
– Будущая знаменитость, ты сначала загляни внутрь.
Коробочка была упакована.
– Попробую угадать содержимое, – сказал Калеб, снимая упаковочную бумагу. – Носки для моей поездки?