– Не волнуйся, – успокоила ее Мардж. – Я всегда мысленно собираюсь, потом трогаюсь с места.
Она выжала сцепление, включила сигнал поворота, четыре или пять раз оглянулась назад и только потом тронулась с места. К моменту, когда они выехали на магистраль, Мардж, похоже, вспомнила все навыки вождения.
– Врачи считают, у нее инсульт? – спросила она Джейн.
– Они пока сами не знают. Делают анализы. Возможно, у моей матери произошло нарушение мозгового кровообращения.
– Значит, микроинсульт, – кивнула Мардж.
– Тебе это знакомо?
– Конечно. У меня самой был.
– Да? Тогда мне легче. Нет, не в том плане, что он у тебя был. Но ведь ты поправилась. По тебе никак сейчас не скажешь. Как ты выкарабкивалась?
– Мне давали препараты, разжижающие кровь. И еще я бросила курить.
Джейн недоверчиво посмотрела на соседку. Все время, что она здесь жила, Мардж дымила, как фабричная труба.
Поймав ее взгляд, Мардж пожала плечами:
– Я сейчас курю меньше, чем прежде. И продолжаю принимать лекарства, чтобы кровь не густела.
– Я очень надеюсь, что с моей матерью все обойдется, – вздохнула Джейн. – К другому сценарию я не готова. Особенно сейчас.
Они ехали молча, пока встречная машина не ослепила Мардж ярким светом фар. Только сейчас обе заметили, что фары их машины не горят. Мардж лихорадочно шарила по приборной доске, ища выключатель. Джейн сама включила фары.
– Ты надолго улетаешь? – спросила Мардж.
– Сама пока не знаю. Тебе не будет трудно поливать мои цветы на балконе?
– Нет ничего проще. А как у тебя с работой? Начальство отпустило?
– И этого я тоже не знаю. Я оставила начальнику записку. Надеюсь, они сочтут причину уважительной, иначе мне потом снова придется искать работу.
Возле терминала отправления Мардж притормозила. Джейн крепко обняла ее. Остальное им было понятно без слов. Джейн взяла с заднего сиденья багажную сумку, захлопнула дверцу и помахала рукой, глядя, как красные огоньки машины исчезают в сером сумраке раннего утра.
Самолет еще только поднимался, когда Джейн начало тошнить.
Махнув рукой на правила, требующие обязательно пристегнуться, она прошла в туалет, склонилась над унитазом, и ее вывернуло. Причины могли быть самые разные: сам полет, бессонная ночь, пустой желудок и, конечно же, нервы. Джейн прополоскала рот, вымыла холодной водой лицо. Потом вернулась в почти пустой салон и пересела к окну. Там она прислонилась лицом к стене и попыталась уснуть. Сон не шел. Джейн вспоминала свой последний разговор с матерью.
Мать тогда стояла на крыльце, глядела ей вслед. Уезжая, Джейн подумала: свидятся ли они снова? За все время ее остинской жизни она ни разу не позвонила матери. И мать ей тоже ни разу не позвонила. Теперь Джейн жалела о своей черствости. Какой бы несносной ни была эта женщина, она приходилась Джейн матерью.
Но пожалуй, еще больше Джейн сейчас недоставало Калеба. Он всегда умел ее успокоить. Будь он рядом, он бы просто обнял ее, и она бы задремала. Вчера, когда Джейн рассказала ему о случившемся, Калеб вызвался уехать с конкурса и поддержать ее в Сиэтле. И она знала: это не просто слова. Мысли о Калебе успокоили ее. Под негромкий гул самолетных турбин Джейн задремала, а потом и уснула.
Проснулась она уже на подлете к Сиэтлу. Джейн отодвинула занавеску и взглянула вниз, пытаясь увидеть знакомые места. Все тонуло в облаках. Самолет пробил стену облаков и попал под дождь. Взлетная полоса была совсем мокрой. Колеса коснулись земли. Дальше началась знакомая процедура. Самолет гасил скорость, подруливал к кишке перехода, потом замер. Подали трап. Джейн снова была в Сиэтле.
Она подхватила сумку, спустилась вниз, прошла досмотр и вскоре уже была на стоянке такси. Дождь не прекращался. «Дворники» усердно скользили по ветровому стеклу. А за стеклом из-за пелены дождя вырастал Сиэтл. Джейн не знала, хочется ли ей, чтобы водитель ехал побыстрее или, наоборот, помедленнее. Вскоре справа появились корпуса клиники Харборвью. Они были такими же серыми, как это пасмурное утро. Пожалуй, даже серее. Исключение составляли освещенные окна. Оттуда лился приятный желтоватый свет. Корпуса были многоэтажными, и верхние этажи по-прежнему тонули в тумане, как будто их пациенты уже переселились на небеса. Джейн расплатилась кредитной карточкой, поблагодарила водителя и с сумкой на плече вышла под дождь.
В вестибюле было на удивление тихо. Подошвы туфель Джейн поскрипывали по виниловым напольным покрытиям. Она подошла к столу дежурного, назвала имя и фамилию матери. Человек долго что-то искал в компьютере, после чего направил Джейн на пятый этаж. Через пару минут она уже стояла возле стола дежурной медсестры.
– Маккинни? – переспросила зевающая медсестра. – Есть у нас такая. Палата шестнадцать «Б». Пожалуйста, заполните графу в журнале посещений. Палата будет слева. Возьмите халат.
Джейн вписала имя матери, потом свое и против отметки «степень родства пациента» поставила: «дочь». «Никудышная дочь», – мысленно добавила она. Надев халат, Джейн осторожно открыла дверь палаты.
Ее мать спала на больничной кровати. Седые волосы, обычно тщательно зачесанные и заколотые, разметались по подушке. Лицо матери осунулось. Или оно и было таким? Но этих висящих кожных складок не было. Мать выглядела значительно старше своих лет. К ее пальцам крепились какие-то датчики. Часть проводов уходила под одеяло. Мать лежала, не издавая никаких звуков, не шевелясь. Если бы не «бип-бип» кардиомонитора, не зеленые зубцы самописца и не жужжание кислородной машины, можно было бы подумать, что она уже покинула этот мир.
Джейн не решалась будить мать и просто стояла. Вскоре в палату вошел санитар. Улыбнувшись Джейн, он вымыл руки, потом встал рядом.
– Смотрите, как спокойно она спит, – сказал санитар.
– Она поправится? – спросила Джейн.
– Думаю, да.
Санитар достал карточку из футляра у изножья кровати.
– Где-то через час начнется врачебный обход. Врач расскажет вам подробнее.
– Но с ней все в порядке? Она проснется?
– Конечно проснется. Просто ей пришлось дать снотворное, иначе мы не смогли бы сделать компьютерную томографию.
– Вы хотите сказать, она уже просыпалась и разговаривала? И речь у нее не нарушена?
– Ваша мама даже… слишком говорливая. Мне она сказала, что хотела бы сменить санитара.
– Как странно. Она назвала вам причину?
– Напрямую – нет. Но у меня возникло ощущение, что она бы предпочла персонал с более светлой кожей.
Услышав это, Джейн испытала облегчение вперемешку со стыдом. Да, ее мамочка в своем репертуаре.
– Я хочу извиниться перед вами за свою мать, – сказала она санитару. – У нее это… проскальзывает. Другое поколение, сами понимаете.
– Я слышал здесь кое-что и похуже, – слегка улыбаясь, ответил санитар. – Но сейчас, пока она спит, я даже могу назвать ее своей любимой пациенткой. Во всяком случае, она твердо убеждена, что отсюда вернется к себе домой. Хуже, когда пациенты думают, что следующей остановкой после больницы будет кладбище. Вы, наверное, с дороги? Присядьте, отдохните. Если мне встретится доктор, я скажу, что вы здесь.
Короткий сон в самолете не освежил Джейн и сейчас, едва опустившись на стул, она задремала. Правда, долго спать ей не пришлось. Ее разбудила вошедшая врач.
– А вы, должно быть, дочь миссис Маккинни, – сказала она, вытирая руки. – Вы очень на нее похожи.
Взяв карточку, врач стала вписывать туда текущие показания приборов.
Джейн выпрямилась на стуле, потом встала. Может, и ей тоже надо вымыть руки? Здешних порядков она не знала. Эта женщина показалась ей подозрительно молодой для врача. Однако клиника Харборвью считалась одной из лучших в Сиэтле. В палате было прохладно. Ежась, Джейн обхватила плечи. Врач продолжала делать записи в материнской карточке.
– Я совсем недавно говорила с неврологом. Похоже, у вашей матери преходящее нарушение мозгового кровообращения.
– Это значит – инсульт? – спросила Джейн.
– Не совсем. Скорее предупреждающий звонок, – ответила врач. – Скажите, в семье вашей матери были страдавшие сердечными заболеваниями?
Джейн растерянно покачала головой: