Возле комнаты «23Ф» Джейн остановилась. На табличке рядом с дверью значилась только фамилия: Готорн. Дверь была приоткрыта. Внутри, в инвалидном кресле, сидела старуха. Джейн видела лишь ее силуэт на фоне телевизионного экрана. Джейн постучалась. Миссис Готорн даже не повернула головы. Потом махнула рукой и сказала:
– Положите на кровать. Я потом приму.
Джейн решилась войти:
– Здравствуйте, миссис Готорн. Это я, Джейн. Джейн Маккинни.
Старуха чуть отъехала от телевизора, затем развернула коляску. Внешне миссис Готорн почти не изменилась. Пожалуй, только ее острое, птичье лицо стало еще меланхоличнее. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Телепередача прервалась рекламой документального фильма, посвященного пятидесятой годовщине гибели Джона Кеннеди.
Миссис Готорн покосилась на экран и покачала головой:
– Стоит мне увидеть лицо этого человека, как меня захлестывает ненависть.
– Вам так не нравился Кеннеди? – спросила Джейн.
– Дело не в том. – Миссис Готорн махнула в сторону экрана. – Он был прекрасным президентом. Возможно, даже лучшим. Но я ненавижу его волосы. Даже сейчас, стоит мне увидеть его шевелюру, внутри все бурлит от ненависти.
– Чем же вам так насолили волосы Джона Кеннеди?
– Насолили? Да они нас почти разорили!
– Простите, миссис Готорн, но я не понимаю, при чем тут волосы президента.
– Мой второй муж владел сетью шляпных магазинов и перед самым приходом Кеннеди добавил к ней несколько новых. Дела мужа шли в гору. Тогда каждый уважающий себя мужчина носил шляпу. Должна вам сказать, шляпы очень облагораживают мужчин. И вдруг – появляется Джон Кеннеди, который не признавал шляп. Густые волосы, обаятельная улыбка. Мужчины по всей Америке начали отказываться от шляп. Как же, чем они хуже президента? Думаю, это разрушило не только бизнес моего мужа. Это едва не разрушило страну.
Джейн изо всех сил старалась не засмеяться.
– Вы могли бы отомстить Кеннеди, назвав его именем… козла.
– Я назвала кота его именем, – усмехнулась старуха, – но это уже другая история… Как поживаете, дорогая? Что же вы стоите? Садитесь.
Джейн села на единственный стул. Миссис Готорн развернула коляску, чтобы видеть гостью. Убранство комнаты было весьма простым. Окно с кружевными занавесками. Кровать с регулировочным механизмом. Стул. Телевизор. Небольшой комод, на котором стояла старинная лампа. Джейн вспомнила, что эту лампу она видела в доме миссис Готорн. Рядом с лампой тускло поблескивала медная урна с фигурной крышкой.
– А здесь уютно, – соврала Джейн.
– Только не надо потчевать меня глупостями, – хмуро возразила миссис Готорн. – Нужно было бы назвать это место не «Домом на холме», а «Складом умирающих». Каждую неделю отсюда кого-нибудь выносят ногами вперед. В освободившуюся комнату вселяется очередной экземпляр. Вы бы слышали, какие речи произносит родня, сбагривая обузу: «Тебе здесь очень понравится», «Бабулечка, здесь ты не будешь скучать», «Дедуленька, мы станем приезжать сюда каждую неделю». Сплошное вранье! Родственнички появляются тут не раньше, чем им позвонят и скажут, что их бабулечка или дедуленька умерли.
– Вас никто не навещает? – спросила Джейн.
– А кому меня навещать? Появлялся тут мой алчный сыночек. Топал на меня ногами. Как же: я совсем рехнулась! Отдаю собственность не ему, а государству. Нескольких его визитов мне хватило за глаза и за уши. Я попросила администрацию больше его сюда не пускать.
Миссис Готорн повернула голову к комоду:
– Зато со мною Джим и Карл.
– Джим и Карл?
– Оба моих мужа. Вы же знаете: я дважды была замужем и дважды овдовела. Теперь они оба мирно уживаются в этой урне и ждут, когда я к ним присоединюсь. Но вы же приехали сюда не для разговоров о медленном переползании какой-то старухи в крематорий. Я сразу заметила у вас на пальце это колечко. Помню, как ваш парень усердно его зарабатывал.
Джейн взглянула на кольцо и поспешно прикрыла его другой рукой. Надо было перед приходом сюда снять кольцо. Вряд ли миссис Готорн приятно видеть свое обручальное кольцо на чужом пальце.
Однако миссис Готорн только улыбнулась:
– Как он?
– Калеб ловит удачу за хвост. Он сейчас в Лос-Анджелесе. Попал в финал телевизионного конкурса авторов-исполнителей. Это большой скачок после пения на улицах. В общем-то, я приехала к вам экспромтом. Он ничего не знает, иначе обязательно передал бы вам привет.
– Незачем молодому парню беспокоиться из-за старухи. Тем более он сейчас важным делом занят… Вы мне лучше про себя расскажите. Что-то я не вижу радости на вашем лице. Даже здешние медсестры выглядят счастливее.
Джейн вздохнула. Она не собиралась делиться своими бедами с миссис Готорн. Все получилось само собой. Джейн смотрела на желтые кружевные занавески и отчаянно пыталась не заплакать.
– У меня сейчас… тяжелая полоса.
Она не сразу решилась поднять глаза на миссис Готорн, а подняв, увидела спокойный, сосредоточенный взгляд старушечьих глаз. Миссис Готорн сидела, сложив руки на коленях, и ждала. Чувствовалось, ею движет не праздное любопытство, но она ни в коем случае не хочет принуждать Джейн к рассказу. Глаза миссис Готорн были полны материнского сочувствия. Сочувствия, которое Джейн никогда не видела в глазах собственной матери. Джейн вдруг ощутила странный покой, сняла все свои защитные барьеры и начала рассказывать:
– У моей матери случился микроинсульт. Я бросила работу и помчалась сюда. Все оказалось не так страшно, как я думала. Сегодня мать уже поехала с подругой на воскресную службу, а перед этим сказала, что нечего с ней нянчиться. Она великолепно обойдется без меня. Честно говоря, мне и самой тяжело в ее доме. Калебу сейчас не до меня. У него все мысли о конкурсе. А мне так хочется, чтобы он был рядом. Он хотел прилететь, но я отказалась. Срывать его с конкурса, когда потрачено столько сил… В конце концов, конкурс был моей затеей. Теперь я мучительно решаю: лететь ли к нему в Лос-Анджелес или возвращаться в Остин и разбираться во всем самой. Это свалилось на меня так внезапно. Я сомневаюсь, что смогу пройти через это снова. Я просто боюсь, что не выживу. А если я расскажу Калебу, у меня уже не останется выбора. Я знаю, как он хочет ребенка… Как это все не вовремя. Бессмыслица какая-то. И вас еще гружу своими проблемами. Не обращайте внимания.
Миссис Готорн подалась вперед, продолжая внимательно глядеть на Джейн:
– Дорогая, каков срок вашей беременности?
Комната тонула в желтом свете. Щеки Джейн были мокры от слез. Достав из сумочки бумажный платок, она торопливо вытерла лицо.
– Первый раз меня затошнило в самолете. Потом еще несколько раз. Я купила тест на беременность. Ой, как я испугалась, увидев синий крестик! Думаю, потому я сегодня и поехала на остров. Навестить Мелоди на кладбище. Спросить ее, не я ли виновата в том, что с ней случилось. В ее алкоголизме, наркомании, болезни. Я просто больше этого не перенесу. Меня не хватит.
– Мелоди – ваша дочь?
Джейн кивнула:
– Калеб вам рассказывал?
– Да. Когда он у меня работал, мы много разговаривали. В основном он говорил о вас и о том, как сильно он вас любит.
– Серьезно? – Джейн улыбнулась сквозь слезы. – А он назвал вам причину?
– Он называл множество причин. Но скажу вам честно: я слушала вполуха. Я больше любовалась его тугим задом, обтянутым джинсами. – (Джейн засмеялась.) – Вас удивляет, дорогая? Из меня, наверное, уже песок сыпется. Про таких, как я, говорят: «Одной ногой в могиле». Но я пока еще жива. – Она наклонилась и похлопала Джейн по коленке. – Дорогая, у вас все будет хорошо. У вас все получится.
Затем миссис Готорн встала с коляски.
Правильнее сказать, начала процесс вставания. Джейн испугалась, что сейчас старуха упадет, растянувшись на полу. Проще всего было бы протянуть руку и помочь ей встать. Но Джейн понимала: такая помощь оскорбит миссис Готорн. Поэтому она просто смотрела и ждала. Наконец миссис Готорн встала и потянулась к своей трости, после чего доковыляла до комода и положила руку на медную урну.
– Мне посчастливилось в жизни, – не поворачиваясь к Джейн, заговорила она. – Я встретила двоих мужчин, которых полюбила. Но в их характерах не было и капли схожести. Вряд ли еще когда-нибудь появится столь противоречивая парочка. Если бы я сейчас открыла урну и высыпала их пепел, он бы наверняка собрался в две отдельные кучки. – Миссис Готорн села на край кровати и продолжила, разглядывая резной набалдашник трости: – Моего первого мужа звали Джимми. Моя первая и единственная настоящая любовь. Но он был необузданным человеком с таким же необузданным характером. Дорогая, никогда не влюбляйтесь в моряков. Их сердца скоры на любовь, но их настоящая любовь – море. На берегу им быстро становится тошно, и оттого они много пьют. Джимми служил на военном флоте. Потом демобилизовался, приехал и преподнес мне это кольцо. Честно говоря, я не ждала от него такого шага. Кольцо и по тем временам стоило громадных денег. Нашу свадьбу мы играли на заднем дворе дома наших друзей. Скромную, но мы были счастливы. Мы сняли квартирку в Сан-Франциско и прожили около года, день и ночь занимаясь любовью. Ох, какие это были дни! А потом Джимми снова ушел в море, но уже на торговом корабле. Он уплыл, а я обнаружила, что беременна. Я была совсем одна. И тоже испугалась. Я послала телеграмму в порт, куда должен был зайти их корабль. Ждала, ждала. Никакого ответа. Я подумала: вдруг он не получил телеграммы? Но он получил. Видели бы вы его лицо, когда он сошел на берег и увидел меня. – Миссис Готорн умолкла, глядя в пол. У нее вздрагивали плечи. – Джимми не сказал ни слова, и я тоже, – продолжала она. – Он понял, что я потеряла ребенка. Так оно и было. Через три дня он отправился в бар, чтобы виски залить горе. В баре случилась драка, он полез разнимать и сам получил ножом в живот. Вслед за ребенком я потеряла и Джимми. – Миссис Готорн медленно поднесла руку к груди, словно успокаивая свое разбитое сердце. – А к Карлу я присматривалась целых десять лет. Мы были знакомы через друзей. Потом он признался, что всегда меня любил. Постепенно и я его полюбила. Он был хороший человек. Спокойный. Верный. Вдовец, как и я. Три дочки. Потом у нас родился сын. С тех пор как Карл умер, о его дочках я больше не слышала. Но я благодарю судьбу за все годы нашей совместной жизни с Карлом. – Несколько минут миссис Готорн молча смотрела на медную урну. – Я рассказываю вам все это не затем, чтобы освежить воспоминания. Мне посчастливилось найти в обоих моих мужьях все, что нужно женщине. Вы счастливее меня. Вы нашли все это в одном мужчине. Калеб – ваш хранитель. Упаси вас Господь разбить ему сердце, как я разбила сердце Джимми. Он ведь думал, что у меня случился выкидыш, и я не решилась сказать ему правду. Но потом я часто думала о том, как повернулась бы наша жизнь, если бы я родила.