Персия Вулли - Гвиневера: Королева Летних Звезд

Игрейна была величава, полна чувства собственного достоинства и интересовалась нуждами других людей, а Утер – по всеобщему мнению – был человеком грубым и черствым, и перед ним трепетали так же сильно, как сильно любили Игрейну. Их союз оставался загадкой для многих, в том числе и для меня.

Жизнь Игрейны, рожденной в королевской семье Кунедды в Южном Уэльсе, была бы беззаботной и роскошной, если бы не призрак Вортигерна, прозванного Волком. Даже процветающие семейства империи вели себя осторожно во времена царствования этого тирана.

Как и большинство детей Британии, я слушала рассказы взрослых о Вортигерне, который пришел к власти после Смутного времени, когда римские легионы возвратились на континент, чтобы помочь Константину в его притязаниях на императорский трон. Поняв, что Британия оказалась беззащитной, наши соседи-варвары – пикты, ирландцы, англы и саксы – кинулись грабить богатую римскую область. Мы молили Рим о помощи, но нам отвечали, что необходимо самим защищать себя, потому что Империя рушится и не может выделить легионы для нашей защиты.

В суматохе, последовавшей за этими событиями, Вортигерн жестокостью, интригами и убийствами сумел, стремясь к верховной власти, обогнать всех остальных военных мужей, которые стремились заполучить королевства для себя. Придя к власти, он предложил объединиться в союз с саксами, дав им земли и деньги, если они помогут нам бороться с другими врагами.

– Пригласил морских волков прямо в овчарню, – обычно говаривала моя нянька. – Каждому было понятно, что рано или поздно они пойдут против него.

Между тем он влюбился в дочь саксонского короля Ровену… глупый старик бросил свою британскую жену, чтобы жениться на миленькой девчонке с волосами цвета соломы, и отдал ее отцу королевство Кент, чтобы закрепить сделку! Можно было только удивляться, как ему удается спать ночами, зная, что народ клянет его за то, что он оказался отступником.

На самом деле сны и пробуждения Вортигерна были тревожны, потому что ходили слухи, что Амброзии Аврелий и Утер Пендрагон, сыновья законного правителя, собирают в Бретани армию и однажды предъявят свои права на трон. Поэтому Вортигерн повсюду разослал своих шпионов, страх породил у него постоянную подозрительность, и его правление превратилось в тиранию.

– Мне было одиннадцать лет, когда люди тирана ворвались в наш дом и всех убили, – рассказала мне Игрейна однажды. – Если бы родители не отослали меня накануне вечером со своим старым другом, герцогом Корнуэльским, меня бы тоже убили, потому что люди тирана не щадили никого. Я выросла в цитадели Горлойсов Тинтагеле как подопечная герцога.

Там для Игрейны было счастливое время, она играла на лугах над обрывистыми берегами, где прибой тяжело бился о скалы мыса, с трех сторон окруженного водой, а над океаном, украшая пейзаж, нависали радуги.

Я легко представляла себе, какой она была застенчивой, тихой девочкой. Игрейна не подозревала о своей изумительной красоте и предпочитала проводить время с обитателями полей и лесов, а не сидеть в доме. Скоро она научилась обращаться с пугливыми животными и птицами, она спасла еще неоперившихся птенцов, выпавших из гнезд, а однажды вылечила лисенка, у которого была глубокая рана на лапе.

– Но больше всего, – признавалась она, – я любила стоять под Священным Дубом, чувствуя себя в безопасности, несмотря на то, что вокруг свистел сильный ветер. Это очень волновало меня, и я чувствовала, как поет моя кровь…

Горлойс был грубым, неотесанным человеком, но, когда Игрейне исполнилось пятнадцать, его прелестная молодая подопечная согласилась выйти замуж за вдовствующего герцога. Итак, они произнесли свои брачные клятвы под ветвями Священного Дуба, а когда родились их дочери Моргауза и Моргана, их тоже принесли сюда, едва обсохшими после родов, чтобы представить старым богам.

К этому дубу Игрейна приносила по, обету дары из цветов и ярких лент, когда Горлойс отправился в поход вместе с Утером и Амброзием, чтобы свергнуть Вортигерна. К тому времени Игрейна стала молодой матерью семейства, обратив вес свое внимание и любовь, которые в детстве отдавала животным, на своих детей.

– У меня не было никакого желания покидать Тинтагель, – говорила она, грустно поблескивая глазами. – Я стремилась к безопасности, которую давал мне Горлойс, довольная своей судьбой, и пришла в ужас, если бы мне сказали, что однажды я стану королевой.

Когда Амброзии победил Вортигерна, Горлойс вернулся в Тинтагель и рассказывал о доблестном новом верховном короле. Игрейна слушала его без особого интереса. А когда Горлойс хотел отвезти ее ко двору верховного короля, Игрейна уговорила его позволить остаться ей в Корнуолле, потому что ее пугала мысль о том, что придется уехать из Тинтагеля.

Игрейна не согласилась оставить ненадолго Тинтагель тем летом. Но через несколько лет, когда умер Амброзии, а его брат Утер Пендрагон стал новым верховным королем, отказаться от поездки в Винчестер было нельзя. Там надо было присягнуть новому правителю. Игрейна пыталась уговорить мужа ехать без нее, но ей это не удалось.

– Я сражался под командой Утера, – заявил Горлойс, – и знаю, как легко меняется его настроение. Я не хочу, чтобы ярость Пендрагона обрушилась на мой дом, поэтому мы поедем на коронацию, несмотря ни на плохую погоду, ни на время года, ни на твое нежелание ехать.

Так и случилось. Когда они отъезжали ко двору верховного короля, Игрейна ехала рядом с мужем, его невозмутимая и храбрая спутница, о какой можно только мечтать. Игрейна никоим образом не выражала своей душевной тревоги.

– Это спокойствие, – заметила она, – присуще потомкам кельтских королей.

Я улыбнулась, вспомнив эти ее слова, потому что во мне тоже воспитывали в соответствии с традициями храбрость и сноровку, и я наизусть знала эти правила. Это была одна из тех тем, над которыми мы с королевой-матерью весело подшучивали.

Я не была уверена, смогла бы я поладить с таким человеком, как Утер, и иногда гадала, какие отцовские черты могли бы открыться в Артуре.

Теперь Ульфин вел нас через неохватные низины Беркшира, и когда легкий утренний дождик перешел в настоящий ливень, старый слуга Утера повернул коня и подъехал ко мне.

– Там около брода есть постоялый двор, это недалеко. Я знаком с хозяином, это хорошее место для ночлега, – сказал он, и я кивнула в знак согласия.

– Скажи-ка мне, господин Ульфин, ты был с Утером в Бретани перед высадкой?

– Да, госпожа. Я вырос в его военном лагере на бретонском берегу. Мой отец был оружейным мастером, он помогал снаряжать воинов и людей благородных для того, чтобы бороться с завоевателями… Создание армии заняло годы, и я вырос. Вырос и Мерлин, молодой друид, который присоединился к нам. Поэтому я могу сказать, что знаю всех их с юных лет.

– Какими они были? – спросила я. Ульфин задумался.

– С самого начала было ясно, что Амброзию суждено стать королем. Он был задумчив, похож на философа, долго оценивал ситуацию, прежде чем принять решение. Друид всегда был рядом с ним, а в начале войны Амброзии признался, что Мерлин был его сыном, рожденным вне брака. Они вдвоем обсуждали будущее Альбиона. – Старый воин замолчал, и древнее название Британии продолжало звучать в наступившей тишине. – Они задумали большое дело. Если бы Амброзии пожил подольше… или если бы Утер, став королем, прислушивался к советам Мерлина… но они – поссорились, и Мерлин вернулся в свою, пещеру за Кармартеном.

– Это было еще до событий в Тинтагеле? – вырвалось у меня.

Я надеялась, что не заставляю его выдавать какие-то секреты.

– Конечно. Ты должна помнить, что Утер был совсем не похож на Амброзия. Он был натянут как тетива, совершал отчаянные поступки, как будто его подгонял какой-то бог-отступник. Это делало его хорошим воином в битве, но придворные его не любили. Почему? Да потому, что воины провозгласили, его королем еще до того, как титулованные лица узнали о смерти Амброзия, и многие сторонники Амброзия не обрадовались этому. Некоторые считали, что верховным королем должен стать Мерлин, но чародея более интересовали вопросы мироздания. Утер почувствовал облегчение, избавившись от него, а я не удивился, когда Мерлин покинул нас. Они были разные, как лед и пламень, и не могли жить в мире. – Старик пожевал нижнюю губу и смущенно потряс головой. – После отъезда Мерлина я пытался смягчить Утера, потому что никто другой не нашел в себе мужества или дерзости давать советы Пендрагону. Я убеждал его устроить коронацию, чтобы унять страхи его придворных. Я просто напомнил ему, что пока он был в боевых походах и одерживал победы со своими людьми, никого не волновала его личная жизнь, но теперь он стал верховным королем и должен беречь свое доброе имя и не давать повода придворным осуждать своего короля. Я сказал Утеру, что он должен жениться, а не предаваться любовным утехам с разными женщинами. Что вышло из моих советов после того, как он увидел.