Персия Вулли - Гвиневера: Королева Летних Звезд

– Гавейн сказал, что он будет здесь, что бы ни случилось, – напомнила я Артуру, пока он оглядывал вымытые дождем земли.

– Надеюсь, он не собирается оставаться с королевой кочевников, – нахмурясь, произнес мой муж.

– Может быть… – робко начала я, не зная, как много Гавейн рассказал Артуру.

– Если он не приедет к завтрашнему утру, мы должны будем уехать без него. – Артур отвел глаза от открытого полога шатра. – Не могу понять, что с ним, пусть он женится и остепенится.

Мне казалось, что он мог бы так сделать, но возлюбленная Гавейна не была обычной женщиной.

Следующим днем воздух был прозрачным, хрустально чистым, как обычно бывает после бури, и гранитные глыбы и шумные ручьи сверкали в ясном воздухе.

Великая Долина совсем не пугала, и даже Раннох-Мур, это ужасное болото, заполняющее высокогорную долину рядом с голыми скалами, казалось, приобрело новые краски: оно походило на ковер из перьев, хотя я знала, что его красота обманчива: один неверный шаг мог стоить жизни человеку или лошади.

– Вот он! – вдруг закричал Артур, указывая рукой в сторону болота.

Вдали мы завидели всадника. Он неуклюже ссутулился в седле, позволив лошади выбирать дорогу среди торфянистых болотных кочек. Учитывая опасность дороги и расстояние, которое ему предстояло проехать, Гавейну потребовался бы целый день, чтобы доехать до нас, поэтому мы поставили шатры и высоко подняли флаг, чтобы дать ему знать о себе.

Гавейн приехал в лагерь на закате, когда на долину ложился туман. Мы поспешили встретить его при свете угасающего дня, и я ахнула, увидев его.

Сын Моргаузы был более похож на помешанного, чем на знаменитого воина: грязный и насквозь промокший от дождя, с щетиной на щеках, запавшими и покрасневшими глазами. Но ужаснее всего выглядели глубокие царапины на его лице.

– Добро пожаловать, племянник, – приветливо сказал Артур голосом, ласковее которого я никогда раньше не слышала. – Есть хочешь?

Гавейн кивнул.

– С рассвета пробирался по этому болоту. – Говорил он учтиво, но старался не встречаться со мной глазами.

– Проходи и садись у огня, – предложил Артур, положив руку Гавейну на плечо и ласково похлопывая его. – Кэй сварил суп, он согреет тебя и приведет в чувство.

Оркнейский принц молча кивнул, и Артур повел его за собой, как пастух заблудившуюся овцу.

Вдвоем они растворились в сумерках. Мужская дружба должна была стать самым лучшим утешением Гавейну. Вздохнув, я вернулась в шатер и стала готовиться ко сну.

Гавейн больше никогда не произносил имени Рагнеллы, и я так и не узнала, сказал ли он Артуру, откуда у него царапины на лице. Когда мы уезжали с севера Шотландии, они уже начали заживать. Но шрамы на его сердце заметить было труднее, потому, что он ни с кем не делился своим горем.

Но я надеялась, что в его сердце осталось место любви.

Северная часть озера Лох-Ломонд расположена на гористой местности, такой же, как северные долины, и мы так долго ехали вдоль нее, что я уже начала сомневаться, доедем ли мы когда-нибудь до равнин. Потом неожиданно мы увидели широкую часть озера, отливающую голубым цветом лета. Перед нами словно открылась дверь в другой мир, и я вскрикнула от удовольствия.

В чистой воде озера отражались лесистые острова, и в тот вечер, когда мы расположились лагерем, в серебряном небе повис бледный молодой месяц, такой, какой я видела в Уиндермире вечером накануне замужества. Это было четыре года назад, и сама мысль о том, что я могу встретиться с Кети, Руфоном и Гледис волновала меня. Но больше всего мне хотелось увидеться с отцом.

Ему было трудно уговорить меня выйти замуж по политическим соображениям, а не по любви, и я согласилась на это неохотно. И хотя наши отношения с Артуром не были такими романтическими, как у моих родителей, наш союз был дружным, а любовь, хотя и не высказанной, но прочной. Многие другие королевы молили хотя бы об этом.

Теперь я смогу сказать отцу, что мой брак оказался удачным.

– Я ищу его!

Громкий крик раздался в лагере поздней ночью. Голос был знакомым, но акцент явно каледонский, и я снова уткнулась головой в подушку, надеясь, что приезжим займется часовой.

– Ланс! Я здесь! – Артур начал подниматься, когда полог нашего шатра откинули и, появился бретонец.

Он похудел, лицо его было черным, как черника, волосы подстрижены на пиктский манер, как у мальчика-пажа, а густая черная борода закрывала нижнюю часть лица.

– Клянусь Юпитером! – восхищенно воскликнул Артур. – У меня такой никогда не было.

– Единственный способ спастись от мошкары, – усмехнулся Ланс, забывая про каледонский акцент и усаживаясь в ногах нашей походной кровати.

– Что нового? – Артур сразу перешел к делу.

Я думала, что он оденется и уведет Ланса из шатра, но они увлеченно обменивались новостями, не понимая, что это не самое удобное место для разговоров. Мне ничего не оставалось, как натянуть одеяло до подбородка и тоже сесть.

Я смотрела на обоих мужчин: Артур был румяным и дружелюбным, а Ланс – смуглым и скрытным. Они стали прекрасными друзьями и рыцарями; они дополняли друг друга, как две части озера Лох-Ломонд вместе составляют красивейшее место.

– Остатки банд Хуэля изгнаны на острова на озере, – объявил Ланс. – Пока лето, с ними ничего другого не сделаешь. Рядом утки и рыба. Но зимой, когда выпадет снег, я выманю их оттуда голодом. Это, если ты хочешь, – добавил он, – чтобы я остался здесь. Но я думаю, что и на юге есть чем заняться, и я могу поехать с вами…

– Что же там нужно делать? – поддразнил его Артур.

– Не знаю, – ответил бретонец и нахмурился, а его синие глаза потемнели. – Моргана была в Дамбартоне и заезжала ко мне в начале июня. Она намекала, что замышляется мятеж, спрашивала, знаю ли я человека по имени Седрик. Наверное, он кельт, если судить по его имени, но, похоже, что он глава группы саксов, которые высадились недалеко от Портчестера. Подробностей она не знала, но это может перерасти в серьезный заговор. – Ланс взглянул на меня и улыбнулся. – Ты знаешь, как она умеет намекать, ничего не говоря напрямую. Кстати, это вторжение волновало ее меньше, чем Мерлин. Она утверждает, что он стал жертвой злого умысла жрицы.

Я медленно кивала, гадая, не отсюда ли идут сведения пиктской старухи. Если это так, Моргана, должно быть, распространяла этот слух повсюду.

– Прошлой зимой я познакомился с одним человеком из племени Рагнеллы. – Ланс снова повернулся к Артуру. – Они слышали предсказание Мерлина, что ты станешь королем всех бриттов, и Рагнелла клялась, что это именно так.

Я вспомнила Игрейну, напуганную огнедышащим драконом в ту ночь, когда был зачат Артур, и изумилась причудливости судьбы.

– Как бы там ни было, уже везде говорят, что тебе можно доверять, – произнес Ланс. – Поэтому я попросил узнать все, что можно, о Седрике. Похоже, что он высадился на юге и называет себя «королем бриттов».

Артур тихо присвистнул.

– А как его принимают союзные саксы?

Ланс покачал головой.

– Это неизвестно. Последние сообщения я получил только вчера, и уже подумывал, не бросить ли мне Хуэля и ехать на север искать тебя, но прошлой ночью увидел огни твоего лагеря.

– Может быть, он сакс, который решил утвердить себя, прежде чем устроиться на новом месте?

Артур потянулся за своей одеждой.

– Может, и так, – согласился Ланс. – Хотя это не объясняет, почему у него кельтское имя и почему он претендует на всю Британию… обычно они именуют себя королями только среди своих людей.

Артур молча выслушал его и стал одеваться.

– Давай посмотрим на летний рай Хуэля, – весело предложил он.

Итак, вдвоем они пошли к берегу озера, а я снова уютно устроилась под одеялом.

Мы, наконец, выбрались с гористого севера Шотландии и приближались к более знакомым местам, а саксы уже снова угрожали нам.

По дороге в Регед мы не заезжали ни к одному правителю и поехали прямо к усадьбе Фергюса, наслаждаясь хорошей погодой и своим прекрасным настроением. Какую бы угрозу ни представлял Седрик, Артур решительно настроился довести до конца то, что он начал делать на севере – оповестить всех о Деле, им задуманном.

Боги, должно быть, использовали всю Шотландию как место для игр, потому что в Дамбартоне они оставили закругленную скалу прямо посреди заливаемых в приливы болот. Крепость на скале была почти неприступна: местность открывалась на многие мили, и тысячи водоплавающих птиц поднимались в воздух, шумя и хлопая крыльями, когда кто-то подходил близко. Они с криками кружились вокруг нас, били своими крыльями воздух, пока мы не оказывались в облаках из перьев. Никто не мог подобраться к Фергюсу незамеченным.