— Ты можешь войти.
Я начинаю нервничать, когда женщина берет пальто и надевает его. Очевидно, ее рабочий день закончился, и она оставляет меня наедине с доктором Престоном. Почему мне так неловко от этого?
О, да потому, что я думаю о нем, как о высокомерном, повернутом на себе кретине, который при любой возможности станет приставать ко мне снова, как он это делал на вечеринке моих родителей. Кроме того, у меня нет ни малейшего желания говорить с ним о своем душевном состоянии.
Я коротко постучала в тяжелую деревянную дверь и подумала, зачем вообще мне нужно было это делать. Он уже видел, как я пришла, и мог бы сам открыть дверь. Когда, наконец, он показывается в дверном проеме, мне требуются почти все силы, чтобы выдавить из себя улыбку. Хотя она больше напоминает гримасу.
Доктор Престон опускает взгляд вниз на меня, отходит в сторону и жестом приглашает войти.
— Привет, Кэти, как поживаешь?
Он произнес мое имя, будто лаская его. По моему позвоночнику пробегает дрожь, потому что это кажется неподобающе интимным. С другой стороны, я ведь не могу попросить его обращаться ко мне более официально... или могу?
К моему большому удивлению, в помещении нет классического дивана с креслом у изголовья, что я обычно представляла себе в кабинете терапевта. Вместо этого, друг напротив друга стоят два белых кожаных диванчика. Между ними находится черный столик на тонких ножках, а на нем кувшин с водой и два стакана.
Все выглядит хорошо спланированным и, предположительно, должно соответствовать внешнему виду дома. Тем не менее, я уверена, что эти тонкие ножки больше подходят для императорского стиля. Я разочарована, что доктор Престон не исследовал этот вопрос лучше.
Присаживаюсь на один из диванов и думаю, куда мне смотреть, чтобы не глазеть на него слишком откровенно. У ковра под моими ногами узор из завитушек, от которого у меня кружится голова, когда я смотрю на него слишком долго.
— Ты не ответила на мой вопрос, — говорит он мне, когда садится напротив и берет кувшин. — Как твои дела? Хочешь воды?
— Нет, спасибо. Я прекрасно себя чувствую, и понятия не имею, почему моя мать навязала мне этот прием.
Его умные и немного холодные глаза останавливаются на мне.
— Предполагаю, что она беспокоится о тебе. Довольно необычно так долго не спать.
— Кто это сказал? В конце концов, ведь для кого-то же были придуманы все эти ужасные ночные телепрограммы.
Он немного наклоняет голову.
— Это то, что ты делаешь по ночам? Смотришь телевизор?
— Я так не говорила. — Опускаю взгляд, стряхиваю какую-то воображаемую пылинку с белой кожи и позволяю упасть ей на ковер. Нежелательное покалывание распространяется по всему животу. Не могу отрицать, насколько невероятно привлекателен доктор, к тому же, я сижу к нему так близко, что могу почувствовать его соблазнительный запах.
Я жду следующего вопроса, который планирую встретить с сарказмом, но он молчит. Вместо этого он откидывается на диван и внимательно смотрит на меня. В его поведении нет ничего обидного, скорее он, кажется, оценивает то, что происходит за моим фасадом.
Предполагаю, он надеется, что мне надоест молчание до такой степени, что я начну лепетать, чтобы заполнить пробел, и расскажу ему все, что он хочет услышать.
Ошибается, ведь он никогда не присутствовал на обеде в доме моей семьи, когда не было других гостей. Никому из нас нечего было сказать друг другу, и если моя мать не начинала говорить о каких-то мелочах, мы ели в пронзительной тишине.
Лично я очень люблю тишину.
Минуты тикали, и я погрузилась в свои мысли. Я думала о том, какую книгу хотела бы прочитать следующей. Стоит ли ехать в кино и смотреть последний фильм из того трейлера, который мне так понравился?
Прошло, по крайней мере, семьдесят минут из отведенных девяноста прежде, чем доктор Престон вздохнул.
— Кэти, я просто хочу помочь тебе. Что я могу сделать, чтобы ты мне поверила?
Приподнимаю одну бровь.
— Может я и сижу в кабинете психиатра, но уверена, что не схожу с ума.
Его громкий смех наполнил комнату, отчего мой желудок внезапно задрожал, последний раз я такое чувствовала на американских горках.
— Ты мне не доверяешь?
Позволяю своему взгляду пройтись по нему и его офису.
— Нет.
— Почему нет?
— Интуиция.
Его улыбка стала шире, потому что он был уверен, что наконец-то убедил меня поговорить.
— Странно. Мои пациентки обычно не реагируют так сдержанно.
— Так вот в чем дело?
— О чем ты? — нахмурился он.
— Вы хотите трахнуть меня, поэтому убедили мою мать, что вам нужно со мной поговорить.
Выражение в его глазах изменилось, становясь более отдаленным и скрытным.
— Почему ты так думаешь? Твоя мать...
— Чушь собачья! — жестко перебила его я. — Моя мать даже не вспомнит когда я родилась, не взглянув на мое свидетельство о рождении. Она попросила вас о помощи, и это не сработало, так что она, должно быть, сдалась. Доктор Престон, мы оба знаем, что это вы должны были убедить ее в том, чтобы я сидела здесь.
На этот раз он молчал, пока не сформулировал идеальный ответ, который, как он думал, я хотела услышать.
— Попался. Я восхищен тобой.
— Почему?
— Потому, что ты совершенно не похожа на других девушек твоего возраста. Но это не меняет того факта, что мы не можем игнорировать твою бессонницу и что я хотел бы помочь тебе.
— Другие девушки здесь, в Атлантик-Бич?
Он кивнул.
Я задумалась над тем, как должна отреагировать на его псевдоисповедь. С одной стороны, я впечатлена, что он не вышел из себя, несмотря на мою провокацию, а с другой — это только в моих интересах: однажды снова поспать.
— Давай начнем с нейтрального уровня. Как долго ты страдаешь бессонницей?
— Пять месяцев.
— Прописать тебе лекарства?
Я покачала головой.
— Они не решат мою проблему.
Хоть одна лишь мысль о полноценном ночном сне звучит заманчиво, я все равно не хотела бы попасть в зависимость от наркотиков, как половина знакомых мне женщин.
— Ты спишь одна?
— Простите? — я скрещиваю руки на груди в оборонительном жесте.
— У тебя есть парень? Может он храпит или переворачивается слишком шумно, чтобы это могло повлиять на твой уже крепкий сон?
Я тут же расслабляюсь.
— Нет. Я сплю одна.
— Ты пробовала спать в течении дня?
Медленно киваю.
— Но я сплю не более получаса, потом просыпаюсь и чувствую себя еще более измотанной, чем раньше.
Впервые он записывает что-то в свой блокнот, который до этого момента лежал рядом с ним на диване. Мне очень интересно, что именно он записывает, но я бы предпочла откусить язык, чем спросить его об этом.
Тем не менее, это дает мне возможность незаметно взглянуть на него поближе. Я и не обратила внимания при нашей предыдущей встрече, какие у него полные губы.
— Боюсь, что на сегодня наше время уже вышло. Может, назначим еще одну встречу на следующей неделе в шесть вечера, Кэти?
Я округлила глаза и спросила:
— А у меня есть другой выбор?
— Нет.
— Отлично.
— Я просто хочу помочь тебе. — Он повторяет эти слова как мантру.
Независимо от того, что он говорит, я ему не доверяю. Может самонадеянно думать, что он хочет залезть в мои трусики, но именно этого я и боюсь. И я понятия не имею, что он во мне нашел. Вероятно то, что я отвергла доктора Престона, привлекло его, потому что он к этому не привык.
Взгляд темных глаз и греховная улыбка заставляют меня чертовски нервничать.
Я рада, что он не знает, какую физическую реакцию вызывает во мне его присутствие. Кроме сердцебиения, у меня ощущение, что я задерживала дыхание все это время.
Из-за отсутствия сна мне не хватает моего обычного спокойствия, и я пытаюсь убедить себя, что это единственная причина.
Но я желаю доктора Престона слишком примитивным образом. Если бы он схватил меня в этот самый момент и поцеловал, я, скорее всего, не пошевелила бы даже пальцем, чтобы остановить его.
Он был похож на плохого парня, в которого однажды влюблялась каждая девочка в школе. Несмотря на то, что они мечтали о нем издалека, хотя прекрасно знали, что было бы мудрее держаться от него подальше. Однако нет ничего плохого в парочке грязных фантазий.