Сейчас, когда я всматриваюсь в океан, мне кажется, что та ночь на пустынном морском берегу, которую мы провели вместе с Джерритом, оказалась всего лишь короткой передышкой перед другим неумолимо движущимся вниз витком спирали, начало которому было заложено в день лисьей охоты у дяди Эсмонда. Именно тогда моя жизнь приняла такой неожиданный оборот. Как мне хотелось все повернуть назад и сделать все заново, слишком многое нужно было изменить. Но сейчас было слишком поздно. Должна я жить со всем этим – или нет? Необходимо было сделать выбор.
Я не уверена, что осознанно помышляла распрощаться с жизнью, когда стояла там, на краю обрыва. Непрерывное движение пенящихся волн гипнотизировало меня; холодные, глубокие воды притягивали, как песни сирен. Я знала, что стоит сделать лишь один шаг вперед и все заботы исчезнут навсегда.
Но мысль о ребенке заставила меня призадуматься. Какое я имею право лишать жизни еще не родившееся дитя? Неужели он – живое, дышащее существо, хотя еще и спящее в моем чреве, зависит от своей матери? Ребенок Джеррита – и мой. Только сейчас я осознала реальность того, что во мне живет существо, которое заставляет меня чувствовать себя больной и усталой. И сейчас чудилось, – он кричит своей матери, голос слышался в завываниях ветра:
– Лаууура, Лаууура!!!
Я обернулась. Вот оно что! Мне вовсе не почудился этот голос, это тетя Мэгги звала меня. Она галопом неслась на своем скакуне по замерзшему полю. Когда женщина появилась из тени вокруг нее клубились туман и снег.
– Лаура, – еще раз позвала она, когда подъехала ко мне и слезла с лошади. Ее голос звучал резко, а глаза настойчиво всматривались в мои, пытаясь прочесть в них, что у меня на душе.
– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросила тетя Мэгги, медленно подходя ближе. Она даже не попыталась дотронуться до меня, как будто боялась, что стоит ей протянуть руку, и я спрыгну вниз, в бездну. – Ты разве не видишь, как близко подошла к краю утес, и какой ненадежный здесь лед? Пошли, а не то ты поскользнешься и упадешь на скалы или в море. Или именно это тебе надо? Что двигало тобой, когда ты пришла сюда? Расскажи мне, Лаура. Я пойму.
– Уходите и оставьте меня одну! – с жаром, со всей страстью молодости, воскликнула я. – Что вы можете знать о моих чувствах или о том, из-за чего я пришла сюда?
– Расскажи мне, – еще раз искренне взмолилась она, – и, может быть, тогда ты узнаешь. Я не такая уж старая, чтобы забыть, что когда-то была молодой и одинокой.
При этих словах из моих глаз брызнули слезы, которые замерзали на щеках. Честно говоря, я до сих пор не понимала, как была одинока и испуганна. Мне так нужно было излить кому-нибудь свою душу, чтобы облегчить свои страдания! В голосе тети Мэгги слышалась какая-то странная боль. Поэтому, как ни старалась, я не могла не посмотреть на нее.
Этот момент стал переломным. Я сдалась. В глазах тети Мэгги было столько любви и заботы… Рыдая, я бросилась в ее объятия. Вздохнув с облегчением, она крепко обняла меня, прижимая к мягкой груди. И в поисках утешения и успокоения, я перекинула свое тяжелое бремя на ее сильные, всегда готовые помочь мне плечи, чувствуя, что эта женщина не пошатнется под таким грузом.
Слова полились потоком. Я рассказала ей всю свою историю, начиная с той ночи в саду в Грандже и по сей день. Я нисколько не щадила себя в своем рассказе и все время всхлипывала. А она прижимала меня к себе, гладила по голове, и слушала молча, не перебивая.
И когда, наконец, я замолчала, истощенная, опустошенная, но странным образом умиротворенная, какой не была уже много долгих дней, тетя подняла руку и ласково смахнула с моего лица выбившуюся прядку волос.
После этого, она обернулась к океану, тяжело и глубоко вздохнула, как будто у нее разрывалось сердце и тихо зашептала что-то похожее на «Грехи отцов…».
Прошло много времени, прежде чем она повернулась ко мне. До самой смерти образ тети Мэгги будет стоять у меня перед глазами: такая красивая, но не той тонкой и изысканной красотой, как моя мама, а смелой и дерзкой. Капюшон тетиной накидки сполз с головы, являя взору ее проницательное лицо. Черные длинные волосы освободились от шпилек и развевались теперь по ветру и снегу, темные глаза затуманились. Создалось впечатление, что когда она смотрела в мои глаза, то видела в них себя.
– И так, ты думаешь, что мне не понять твоих чувств, Лаура? Думаешь, я не пойму, что заставило тебя придти сюда и, возможно, покончить с жизнью? – наконец спросила тетя Мэгги с грустной улыбкой на губах. – Даже сейчас, рассказав свою грустную историю, ты все равно сомневаешься во мне. Не надо отрицать, я вижу это по твоим глазам… Но ты ошибаешься…
Она немного помолчала, как будто решалась на что-то, а потом заговорила снова:
– Послушай, Лаура, однажды, очень давно, я тоже стояла здесь, так же, как и ты, отвергнутая твоим дядей Эсмондом, которого любила. На моем пальце еще не было обручального кольца. Но я уже носила ребенка твоего дяди Драко. – Мне стало трудно дышать. Я просто остолбенела, потому что ничего не знала об этом, а она, кивнув, продолжала. – Да, это правда. Так же, как ты отдалась моему сыну, я отдалась Драко… Из-за боли и одиночества, с одним желанием, чтоб он освободил меня от мучающей внутренней боли… – Ее голос затих. Она на минуту замолчала. А потом тихо продолжала, как будто разговаривала сама с собой. – С тех пор прошло много лет, но я помню все так отчетливо, как будто это произошло только вчера… Та ночь, когда Драко обнял меня… и положил на залитую лунным светом землю… и показал мне что значит любить мужчину… В ту ночь был зачат Джеррит.
Тетя Мэгги вдруг резко замолчала, возвратившись в настоящее. А потом она заплакала:
– О, Лаура, моя бедная, дорогая девочка, почему ты не пришла ко мне?
– Я – боялась, так боялась… Я не знала, что вы поймете меня…
Тетя Мэгги опять прижала меня к себе, ласково приговаривая, а мои слезы капали на ее мягкую, успокаивающую грудь.
– Успокойся, Лаура, ну хватит – приказала она. – Ты что, действительно думаешь, что Джеррит не вернется, что он не любит тебя, как Драко любил меня? О, Лаура, дорогая Лаура, как действительно мало ты знаешь о моем сыне, если поверила в это. Думаешь, что мы могли бы заставить Джеррита быть насильно помолвленным с тобой и женить на тебе, если б он этого сам не хотел? Из всех моих сыновей, этот, больше всех похож на своего отца – гордый, самонадеянный, страстный, всегда берет то, что хочет и делает из жизни, что пожелает. Нет, Джеррит любит тебя! Он, как и его отец, из тех, кто влюбляется раз и на всю жизнь, и любит всем сердцем. В этом я уверена. Джеррит не бросит тебя, Лаура. Он вернется, даже если сам дьявол станет на его пути.
– О, тетя Мэгги, вы действительно так думаете?
– Да, – ласково улыбаясь, ответила она, – иначе я не жена Драко, украденная и увезенная им в Гретна-Грин. Тогда мой отец пожелал лучше видеть свою дочь мертвой, чем замужем за ее цыганским кузеном.
Мэгги опять замолчала, погрузившись в свои воспоминания. Затем, рассмеявшись, она отрывисто сказала:
– А теперь пошли. Нам нужно вернуться домой, а иначе ты замерзнешь до смерти. Ты носишь моего внука, и я не позволю тебе его потерять.
– О, тетя Мэгги, как вы можете быть так добры к той, по чьей вине сбежал Ники? – спросила я, сгорая от стыда. – Мне очень, очень жаль, что все так произошло. Сможете ли… сможете ли вы простить меня?
– Ну конечно могу, Лаура. Я уже это сделала в сердце. Думаешь, мне не известно, как хочется ответить обидой на обиду? Хотя я достаточно ненавидела в своей жизни, но научилась забывать прошлое и прощать, потому что только тогда излечиваются раны на сердце и исцеляется душа. – Ты еще молода, Лаура, и не хотела совершить никакого зла, – настойчиво заверила меня она, – только наказать Ники за то, что он так плохо обошелся с тобой. Молодые всегда так поступают. Сначала делают, а потом думают, жаждут мести. Только с возрастом мы начинаем понимать, что месть – это палка о двух концах. Ты бы позвала Ники и вернула его назад, если б Торн не помешал. Твоя вина не такая уж тяжелая. Ты просто повела себя глупо и необдуманно, так же как и я однажды. А больше моего прощения тебе нужно твое собственное.
– Но, как же я могу? Ведь Ники же уехал. Не думаю, что дядя Драко найдет его…
– Да, я тоже так думаю, – согласилась тетя Мэгги. Ее глаза были закрыты. Чувствовалось, что ей очень больно. Хотя мой сын еще и не родился, я все равно очень хорошо понимала, как глубоко эта женщина любит Ники, несмотря на его грехи, и знала, какую боль причинила ей, и как сильно она любила меня, чтобы простить такое.