Мишель Яффе - Нимфа

— Кто она? — не удержалась Софи. — Я клянусь не вмешиваться в это дело, если ты против, но я не смогу жить, не зная правды.

— Ты действительно хочешь, чтобы я сказал?

— Да.

— Не думаю, что стоит это делать, — серьезно возразил Криспин.

— Прошу тебя.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

— Хорошо, — кивнул Криспин и протянул ей скомканный листок. Софи глубоко вздохнула и дрожащими пальцами развернула его. Сердце едва не выскочило у нее из груди, когда она прочла: ТЫ.

Сад Сандал-Холла сверкал огнями тысячи свечей и факелов до самой реки. Павильоны, затянутые прозрачным белым газом и украшенные экзотическими цветами разных оттенков, стояли на зеленой траве; их стенки колыхались от дуновения вечернего ветерка. Солнце уже начало заходить, и небо над головами людей, в молчаливом ожидании собравшихся перед задней дверью дома, было пурпурным.

Софи выглянула из окна комнаты Криспина на втором этаже и вдруг испытала огромное желание сбежать.

— Нет! — Она отшатнулась от окна, едва не наступив на шлейф платья. — Нет, сегодня неподходящий день.

— О чем ты? — спросила Октавия, спасая шлейф от варварского обращения подруги.

— Я думаю, что лучше завтра. Выгляни на улицу. Похоже, дождь собирается?

— Да, ты права, Софи, — кивнула Эмми, сидевшая на подоконнике. — На небе действительно собираются тучи.

— Софи, в чем дело? — тревожно спросила Октавия, взяв ее за руку. — Мне казалось, что ты хочешь выйти замуж за Криспина.

— Я хочу. А вдруг он не хочет жениться на мне? Что, если он согласился на это только потому, что обещал и не может нарушить данное слово?

— Отлично! — согласилась Эмми. — А что, если у него амнезия и он забыл, что уже женат, когда делал тебе предложение? А что, если он вообще не граф Сандал, а какой-нибудь сапожник, который просто на него очень похож…

— Перестань, — остановила ее Октавия, с трудом удерживаясь, чтобы не рассмеяться. — Софи, ты же знаешь, что все это не так. Он хочет жениться на тебе.

— Возможно, — согласилась Софи. — А вдруг остальные Арборетти, его братья и кузены, возненавидят меня?

— Они не возненавидят тебя.

— Что, если они решат, что я недостаточно хорошо воспитана и образована, что я недостаточно изысканна, чтобы стать женой Криспина?

— Они будут не так уж далеки от истины, — небрежно отозвалась Октавия.

Софи резко обернулась к подруге, не веря своим ушам, как вдруг в дверь постучали. И тут же в проеме показалась аккуратная белокурая головка, а за ней и ее обладательница.

— Вы мисс Чампьон? — спросила девушка с легким акцентом. Софи кивнула, и незнакомка устремилась к ней с распахнутыми объятиями. — А я Бьянка. Ваша невестка. Я так рада познакомиться с вами. Вы еще красивее, чем описывал Криспин, а он употребил множество эпитетов. Да и письма Лоуренса Пикеринга подтверждали это. У вас восхитительное платье! — Она повернулась к двум другим женщинам, находившимся в комнате: — А вы, должно быть, Эмми и Октавия? Я так много слышала о вас…

— Не бойтесь моей жены, — прервал ее Йен, входя в комнату. — Она всегда болтает без умолку, когда взволнованна.

— Познакомьтесь, это Йен, брат Криспина и мой муж, — сказала Бьянка, а когда следом за ним в комнату бесцеремонно вошли еще трое мужчин, продолжила, указывая на каждого по очереди: — Это Майлз, Тристан и Себастьян, пресловутые кузены Криспина.

— Ты же знаешь, что мы предпочитаем, чтобы нас называли «прославленными», Бьянка, — сказал Тристан. — Не хотелось бы, чтобы у мисс Чампьон сложилось о нас превратное мнение.

— Пожалуйста, называйте меня Софи, — растерянно вымолвила Софи, не ожидавшая появления такой компании.

— Софи, — повторил Себастьян с улыбкой и доверительно склонился к ее уху. — Скажите, Софи, это правда, что, когда вы познакомились с Криспином, у вас были наклеены усы?

Софи смутилась, но кивнула.

— А то, что вы спасли из тюрьмы десяток женщин? — поинтересовалась Бьянка.

— Я полагаю… — Софи испугалась, что ни ее привычка носить усы, ни разговоры о тюрьме не будут способствовать установлению теплых отношений с семьей Арборетти.

— А вот я никого не спасла, когда была в тюрьме, — с сожалением вымолвила Бьянка, чем повергла Софи в шок.

— Слава Богу, что вернулась сама да еще привела в дом верного слугу, — любовно глядя на жену, сказал Йен. — Но не думаю, что это подходящая тема для разговора в день свадьбы.

У нас будет достаточно времени, чтобы надоесть Софи нашими скучными историями.

— Скучными? — возмутился Тристан. — Говори за себя. Мои истории вовсе не скучны.

— Да? А я считаю, что история о том, как ты лишил коллекцию графини Монтекастелло картины Рафаэля, зависнув в камине и накормив ее собак пирожными, пропитанными бренди, невероятно скучна, — притворно зевнув, отозвался Себастьян.

Софи переводила взгляд с одного на другого Арборетти, и ей казалось, что она спит и видит сон. Такой прекрасный, что он попросту не может сниться Софи Чампьон. Ей хотелось выразить свою радость, но она не смогла найти нужные слова, поэтому сказала просто:

— Я очень рада с вами познакомиться.

— Уверяю вас, что мы тоже очень рады, — ответил Йен за всех. В его голосе чувствовалась неподдельная искренность, которая была для Софи дороже самых изысканных светских манер. Он подошел к Софи и взял ее за обе руки. — Добро пожаловать в нашу семью, Софи. Мы ждали вас.

Сам того не зная, он произнес именно те слова, которые Софи мечтала услышать в течение целых одиннадцати лет.

Толпа, собравшаяся у лестницы в главном холле, замерла по знаку Терстона.

— Дыши, — шепнул Йен брату на ухо, но тот не мог последовать его совету. Он был просто не в состоянии ни вздохнуть, ни шевельнуться до тех пор, пока не увидит Софи и не убедится окончательно, что она действительно согласна выйти за него замуж.

Дверь на верхней площадке отворилась, и из нее одна за другой вышли Бьянка, Хелена, Эмми и Октавия. Криспину казалось, что время остановилось. И вдруг он увидел ее.

Софи словно плыла по воздуху в сверкающем наряде. Она казалась слишком прекрасной, чтобы быть смертной, и лишь румянец на ее щеках убеждал Криспина, что она ему не снится. Платье цвета морской волны удивительно шло к ее глазам. Юбка с вышитыми на ней русалками и нимфами, кружащимися в танце — в их тела и волосы были вплетены драгоценные камни, — переливалась всеми цветами радуги, как дно океана, усыпанное сокровищами. Край нижней юбки тоже был украшен алмазами и аквамаринами, застывшими, словно капли воды, сверкавшими, как морская гладь на закате. Из камней же был сделан и крохотный шмель, приколотый к вороту платья. Это платье было лучшей работой Октавии, настоящим шедевром ее мастерства, но не платье заставило Криспина утратить дар речи, а то, как Софи в нем выглядела, то, как она смотрела на него.

— Софи Чампьон, я люблю тебя! — пронесся над толпой его крик.

Чествование молодых и поздравления не смолкали до самого утра. Отчет о свадебном торжестве занял целых восемь страниц во вновь открывшемся журнале «Новости двора», который теперь перешел в собственность леди Присциллы Сно-уден и ее сестры, леди Элеоноры Нирвыо, тетушек графа Сандала, и включал в себя множество деталей, начиная с описания стола, «отличавшегося преобладанием апельсиновых пирожных», и кончая замечаниями, сделанными королевой (в том числе: «Очень вкусное вино, Сандал» и «Где вы заказывали эти кресла?»). Полстраницы было отведено импровизированному монологу ворона Грипа, который он произнес из окна комнаты его светлости на тему червяков и прочей мерзости, а также хвалебному гимну «Ода в честь Софи Чампьон, спасшей жизни многих женщин». Инсценировка, показанная членами Благородного собрания (неизвестного владельцам журнала) и вызвавшая настоящий фурор, когда танцующие мальчики вдруг оказались девочками, удостоилась трех четвертей страницы. Много места было отведено отрывку, озаглавленному «Сообщение о том, что стало известно в полночь».

Незадолго до полуночи Терстон, явившись в один из отдаленных уголков сада, по своему обыкновению кашлянул, чтобы привлечь внимание хозяина.

— Добрый вечер, милорд, миледи. — Его не удивило то, что молодожены скрылись во время праздника от гостей. — Мне не хотелось вас беспокоить, но это только что принесли, и посыльный сказал, что дело срочное.