София Чайка - Однажды, 31 декабря, или Так на чем мы остановились?

Не станет она прихорашиваться. Пусть видит ее такой, какая она есть — ненакрашеной и уже не юной. Как никак, ей уже двадцать семь, а не восемнадцать.

Марина заставила себя оторвать руку от бардачка и завела мотор.

На заснеженной лужайке перед домом царила почти идеалистическая картина. Танюшка, поднявшись на носочки ботинок, пристраивала довольно большому, но не слишком пропорциональному снеговику нос. Раскрасневшаяся Лена с еловой веткой в руках гонялась за орущим Андреем. Следом за ними, пытаясь попасть в следы девочки, прыгал Коша, а высокий темноволосый мужчина в толстом синем свитере со скандинавским узором громко хохотал, стоя в стороне и взирая на веселую компанию. Кажется, никто не заметил, что возле дома остановился автомобиль.

Выхватив из кармана сотовый, Марина щелкнула фотокамерой. А затем еще и еще — пока мужчина не обернулся в ее сторону. Он не перестал улыбаться, но с места не сдвинулся. Стоял почти расслабленно, засунув руки в карманы джинсов, и смотрел на нее.

Она тут же спрятала телефон. Приняв независимый вид, как можно элегантнее вышла из автомобиля и небрежно хлопнула дверцей. Ужасно хотелось казаться уверенной в себе и слегка легкомысленной. Ведь именно этого от нее ожидают, не так ли?

Так все и выглядело бы. Возможно. Если бы ее шубка не оказалась защемленной дверцей «Вольво», а она сама, не заметив оплошности и пытаясь обойти автомобиль, не свалилась в снег. Счастье, что от зрителей ее скрыл серебристый корпус — и что она так и не накрасилась. Еще мгновение назад Марина стояла, и вот уже лежит в белоснежном плену, как новогодняя игрушка в вате. Перед глазами серело зимнее небо, а на лицо, танцуя, опускались снежинки.

Ничего не скажешь, представила себя в самом выигрышном свете. Какой ужас!

Едва успев вытереть рукавом лицо, она увидела склонившиеся к ней, обеспокоенные лица — три детские и одно мужское. Никто не смеялся. Марина перевела дух.

— Мамочка, ты не сильно ушиблась?

Марина пошевелила пальцами рук, затем ног и пробубнила:

— Кажется, нет.

— Пойдем, обрадуем маму.

Андрей и Танечка тотчас помчались к дому. Марина же подумала, что ее приезд вряд ли осчастливит Агнию, считавшую родительский дом своей территорией.

— Я тоже побегу, ладно? — затараторила Леночка. — Скажу бабушке, что нужно поставить еще одну тарелку. Может, санки принести?

Марина представила себя в санках и покачала головой.

— Спасибо, доченька. Мама, как-нибудь сама.

Она постаралась сесть с наибольшим достоинством, на которое оказалась способна, и с облегчением заметила, что ее голова не кружится. Марина дернула за полу шубку. Та естественно не поддалась.

— Не двигайся, — Тимофей осторожно нажал на ручку, и мягкая ткань выскользнула из образовавшейся щели. Вернул дверцу на место и протянул Марине руку. — Давай помогу.

Она заставила себя посмотреть в карие глаза. Искала насмешку. Ее не было. Но то, что она увидела, все же заставило Марину смутиться. Она ожидала чего угодно, но только не сочувствия, почти нежности. Вспомнив нечистую силу, женщина ухватилась за теплую большую руку.

Боль в щиколотке буквально пронзила тело. Марина охнула и едва снова не оказалась в снегу. Тимофей удержал ее. Сильные руки обняли за талию, минуя расстегнутую шубку. От неожиданности Марина ухватилась за мужской свитер и уставилась на яркий узор, не решаясь снова поднять взгляд.

Белая петля. Красная. Снова белая. Синяя. Век бы так стояла.

Усилием воли заставила себя отстраниться.

— Я в порядке.

— Уверена?

Какая уверенность? У нее сердце выскакивает из груди, а руки не слушаются.

— Конечно.

Тимофей слегка отступил в сторону, давая ей дорогу. Марина сделала шаг здоровой левой ногой.

«Ничего, можно идти».

Не успела она додумать мысль, как правую ногу свело от боли. Марина не сумела сдержать стон, а когда Тимофей подхватил ее на руки, бороться не стала.

— Упрямица.

Что на это сказать?

Марина промолчала. Тем более что ей нравилось находиться в мужских объятиях. Надежных и удобных. Марина сказала себе, что ей не остается ничего другого, как ухватиться за крепкую шею.

Широкая грудь под свитером мерно поднималась и опускалась в такт дыханию. Тимофей почти не запыхался, пока нес ее к дому, а ведь она была довольно высокой девочкой. Что это она? Женщиной, конечно. Да и чувствовала себя в мужских руках совсем не по-детски. И тут Марина заметила, как ее пальцы легко перебирают шелковистые волосы на знакомом затылке. Она приказала им прекратить.

Когда Тимофей осторожно поставил ее на ноги возле двери, Марина впервые в жизни пожалела, что двор ее родителей не тянется на несколько километров. Она подняла глаза, но слова благодарности застыли на губах. Тимофей тоже молчал, но, кажется, его это не тяготило. Он почти обнимал ее, а Марина наслаждалась теплом его рук на своей спине.

Интересно, как отреагирует Тим, если она сейчас его поцелует? Вместо спасибо.

— Нежданные гости…

Агния не стала продолжать известную поговорку, когда обнаружила рядом с сестрой Тима. Видимо, она не заметила его в узком окошке входной двери.

— Тимофей? Я думала, ты давно ушел. — Странное заявление, если учесть уровень шума во время недавней детской игры. Но Марина давно ничему не удивлялась. Агния же нахмурилась и внимательно оглядела обоих. — Что вы тут делаете? То есть я хотела спросить… Почему не заходите в дом?

Марина мгновенно вооружилась своей самой чарующей улыбкой и, повернувшись к сестре в пол-оборота и снизив голос на пол-октавы, медленно проговорила:

— Лично я соблазняю привлекательного мужчину. А ты что подумала?

— Кто бы сомневался. Однозначно, не я.

Агния поджала губы. Она могла бы считаться красавицей, если бы не высокомерие и надменность. Высокая, почти одного роста с ней, Агния отличалась более сухопарой фигурой, и ее волосы выглядели темнее, особенно после того, как Марина высветлила отдельные пряди. А вот глаза им достались одинаковые — серые с зелеными крапинками. Но сейчас Агния сузила их почти до щелочек — подозрительных и злых.

Марина лишь сделала улыбку шире, демонстрируя красивые белоснежные зубы, которые однажды снимали в рекламе зубной пасты, и шагнула в дом.

— И тебе удачного дня, сестренка.

Агнии пришлось отступить внутрь. Марина же прикусила губы от боли, но стон все же сорвался.

Она снова оказалась в крепких руках Тимофея. Он сбросил ботинки и на глазах у ошеломленной Агнии направился прямиком в гостиную. Усадил ее на диван и, не спрашивая разрешения, снял сапог сначала с левой, а затем с правой ноги. Марина охнула, когда теплые пальцы осторожно исследовали ее щиколотку. Боль и странное удовольствие смешались, и женщина на миг утратила свой задор. Именно эту минуту Тим выбрал для того, чтобы поднять на нее взгляд и поинтересоваться:

— Здесь болит?

Марина растерянно моргнула и кивнула.

— Хватит притворяться, Марина!

Резкий возглас Агнии заставил сестру встряхнуться.

— Ни за что! Мне слишком нравится, когда мужчины стоят передо мной на коленях.

Агния фыркнула и вышла из комнаты. Уголки губ Тимофея вздрогнули в легкой улыбке. Неужто не забыл, как они с сестрой вечно пререкались друг с другом? Агния постоянно выказывала недовольство поведением сестры, а Марина дразнила ее. Тим же никогда этого не комментировал. Ничего не изменилось.

— Ты подвернула ногу. Щиколотка отекла. Нужно приложить лед.

— А без этого никак?

— Нет. А еще лучше положить ногу на подушку.

— Агния изведет меня нытьем, если не стану ей помогать на кухне. Я и так сегодня лишний рот. Они меня не ждали. Родители обрадуются, но сестра…

— Знаю. Лена сообщила, что ты собралась на горнолыжный курорт. Планы переменились?

— Угу. Не хочу об этом говорить.

— Ладно.

Тимофей поднялся, а потом слегка замешкался. Возможно, ему не хочется уходить, так же как ей не хочется, чтобы уходил он?

— Ты… надолго приехал?

Марина уверяла себя, что это — всего лишь обычное, здоровое, соседское любопытство, но со странным нетерпением ждала ответа. Странным, потому что сама она не собиралась оставаться здесь дольше, чем до завтра.