Белла Фрэнсис - Опасная штучка

– Ты не против чего именно?

Он забрал у нее из рук фотографии и положил их на стол рядом с кожаным диваном. Медленно. Осторожно. Опустил руки ей на плечи, развернул спиной и аккуратно усадил на диван, не отрывая от нее взгляда.

– И что ты делаешь? – с негодованием спросила она.

Вместо того чтобы отнять руки, он принялся массировать ей плечи легкими круговыми движениями.

– Ничего страшного. – Он продолжал массаж. – Это именно то, что тебе сейчас нужно.

Она открыла было рот, но Майкл приложил палец к ее губам, заставив замолчать. А потом рассмеялся из-за того, насколько это шокировало ее.

– Тара, querida, тебе нужно научиться расслабляться. Хватит постоянно быть настороже. Я просто хочу помочь тебе. Живи настоящим моментом и плыви по течению.

– Что? Ты еще и буддист?

Он мягко улыбнулся, убрал руки с ее плеч и обхватил ее за подбородок. Пальцы медленно поглаживали ее скулы, и Таре казалось, что она чувствует каждую линию, каждую черточку на его пальцах. Она сидела там, куда Майкл заставил ее опуститься, и упивалась этой негой. На какое-то мгновение представила себя на небесах. Где тепло и уютно. Легко и спокойно. Где больше не нужно бороться и со щитом и мечом принимать очередное сражение.

Тара почувствовала, как ее плечи опустились, а сердцебиение замедлилось. Дыхание стало глубоким и ровным.

Большими пальцами Майкл гладил ее по щекам, затем опустился чуть ниже – провел по краю верхней губы, по пухлой нижней губе. Бархатные карие глаза впились в нее. Губы Тары приоткрылись, и она коснулась языком его пальца, приглашая внутрь своего горячего влажного рта. Слегка посасывая его палец, она смотрела на Майкла, не узнавая саму себя. Удивляясь, что способна на такое. Но это казалось таким особенным и таким простым. И очень правильным.

– Тара.

И больше ни слова. Отнял руки от ее рта и прижался к нему губами – в самом мягком, нежном поцелуе, какой только возможен. Тара распахнула глаза, Майкл тоже медленно поднял веки. Прошло несколько долгих мгновений. Он снова обхватил ее лицо ладонями и, пристально глядя ей в глаза, начал нежно поглаживать ее щеки круговыми движениями.

– Предайся желанию. Лишь сегодня.

И он снова наклонился и бережно поцеловал ее. Тара ощутила, как что-то нарастало, поднималось внутри, и это испугало ее. Она попыталась отстраниться, но Майкл удерживал ее.

– Нет, нет, нет. Только поцелуй. И больше ничего. Один поцелуй.

Он снова поцеловал ее, на этот раз сильнее, увереннее, а потом его язык проник внутрь, и Тара поняла, что это лучший поцелуй на ее памяти. Его рот казался ей идеальным; его язык уже знал ее рот и ласкал его горячие, влажные уголки. Теплое дыхание Майкла смешалось с ее дыханием.

Блаженство, волна за волной, накрывало ее. Ее телу нравилось то, что делал Майкл, и оно затрепетало, открылось ему, как цветок. Тара не смогла сдержать стон удовольствия, который уже давно рвался наружу. Она накрыла его ладони своими, а затем дотронулась до его лица, провела пальцами по колючей щетине – и влюбилась в это ощущение.

Она попыталась углубить поцелуй, заставить Майкла включить «следующую передачу», но тот сопротивлялся. Он оторвался от ее губ, отступил назад, оказавшись вне досягаемости, и Тара поняла, как жадно она его хочет.

– Тебе лучше? Немного успокоилась? – Майкл, улыбаясь, держал ее на расстоянии вытянутой руки.

Она сглотнула, пытаясь подавить свою жажду. Свое желание. Тара сделала шаг назад и почувствовала, что расстояние только душит ее. Почему он остановился? Почему отстранился вот так? Неужели сожалел о том, что сделал? Опять?

– Спокойнее? – Разве она стала спокойнее? Нет, она чувствовала себя доступной и уязвимой – две самые ненавистные ей эмоции. – Спасибо, но я думаю, что буду спокойнее, если ты оставишь меня в покое.

Майкл усмехнулся и покачал головой.

– Тара, только не начинай снова обороняться. Между нами столько страсти. И ты должна воспользоваться этим – получить удовольствие. Вот и все.

– Значит, я страстная, но неприличная? Как девушки, которых ты не привел на свадьбу матери?

Майкл перехватил ее словесную ракету, подержал и уничтожил прямо перед ней. Он протянул руку и провел пальцем вниз по щеке. Тара отпрянула. Не потому, что он вынудил ее, а потому что она хотела продемонстрировать неприятие.

– Тара, ты так безжалостна к себе, я с таким еще не сталкивался. Почему?

Она прикрыла глаза, чтобы не смотреть на Майкла. Иначе ей не сдержать наворачивающиеся слезы. Тара чувствовала бурлящие внутри, как в котле, эмоции, но сил справиться с ними на этот раз уже не было.

– Мы проходили это миллион раз. Я не ищу развлечения ни с тобой, ни с каким другим плейбоем. Я здесь для работы. Все что могла, я сделала. Сейчас я сниму копии с этих фотографий. Потом соберу вещи. А затем уеду.

Тара даже не узнала собственный голос – какой-то хриплый, надтреснутый. Не поворачиваясь лицом к Майклу, она начала собирать фотографии, которые были ей нужны.

Но Майкл схватил ее за запястье и развернул к себе.

– Сама знаешь, в твоей голове полно всего, что удерживает тебя. Ты прикидываешься девицей, которой на все наплевать, но в момент, когда тебе мерещится какая-то угроза, ты начинаешь отстреливаться. Я просто не понимаю этого. Ты тратишь столько энергии на ненужную борьбу с людьми. Тара! Посмотри на меня. Пожалуйста.

Он держал ее за руку, но Тара настойчиво отворачивалась и смотрела в сторону. Еще пара минут, и она овладеет собой. Нужно просто успокоиться, остыть. Еще несколько мгновений, и все пройдет.

– Тара.

Голос Майкла звучал спокойно, негромко. Словно он пытался утихомирить разъяренного тигра в ее душе. Но это все только осложняло. Она не могла даже взглянуть на Майкла, старалась высвободить руку.

– Пожалуйста, отпусти меня, – произнесла она очень тихо.

Но он не послушался, а притянул ее к себе, прижав к груди ее голову. Он гладил ее по волосам и что-то бормотал. Тара не могла разобрать, что именно, но что-то нежное и сладкое. Ей захотелось сдаться, погрузиться в эти теплые волны, которые он предлагал ей. Но это было слишком, слишком тяжело. Тара не привыкла к покою. Он был ей неизвестен. Даже до смерти бабушки их семья напоминала поле боя. Только шум, гам и кутерьма. Пока не наступало время прятаться и бояться.

Она сделала глубокий медленный вдох. Почувствовала влагу на щеках и в уголке рта.

В доме послышалось движение – стук каблуков, хлопанье дверей, приток свежего воздуха.

Тара напряглась, Майкл сжал ее, будто пытался передать свою силу. Теперь она могла открыться и впитать ее или же сделать то, что так хорошо умела, – отмахнуться.

Шаги приблизились, а Майкл не шевелился.

– Майкл! Тара! Вот вы где! Дорогие мои.

Тара оттолкнула его, и Майкл разжал руки. Она чуть приподняла подбородок, на всякий случай быстро провела пальцами под глазами и изобразила лучшую свою улыбку. Поправила рукой волосы. Удивленный взгляд. Полная готовность.

Анжелика вела себя так, словно регулярно заставала подобные сцены. Поразительно. Особенно учитывая то, что это случилось впервые. Она плыла по комнате, торжественно улыбаясь, выбирая фотографии и комментируя изображения: то двоюродного брата, то какой-нибудь тетушки. Как будто она выскочила на кухню, чтобы смешать коктейль, и вернулась в комнату, усыпанную конфетти, а не на поле эмоциональной битвы.

Да, у нее хорошо получилось замять сцену. Естественно. Майкл никогда не давал ей особого повода беспокоиться о нем. Эта тема была табу. Конечно, Анжелика встречала некоторых его любовниц. Но в таких вопросах он старался держать сестер на расстоянии. Считал, что так лучше. Не хотел, чтобы те знакомились с женщинами, которые все равно исчезнут из его жизни; это могло навести на ошибочные мысли. Например, о постоянстве, стабильности в его личной жизни.

Тара не справлялась со своей ролью, и уже давно – с тех пор, как они покинули скай-бар. Она переигрывала, вела себя слишком шумно. Ее было слишком много. Возможно, сказывалось длительное пребывание в компании одного-единственного человека. Или это была ломка после отказа от еженощных вечеринок, на которые она подсела. А может, она боролась со своим влечением к Майклу. И тут говорило не его самолюбие, это было очевидно. Как и постоянная эрекция, которую он пытался контролировать.

Не только Тара не могла оправиться после случившегося. С каких это пор он говорил о своей матери… с кем бы то ни было? Он с трудом выдерживал разговоры с Фернандой, когда та хотела поговорить о ней, выяснить, какой была мама. Это причиняло ему боль. Все еще.