Ухмыльнулся. Прожевал слова.
Внезапно зашевелился — и в следующий миг заревел мотор.
Авто тронулось с места…
Еще немного — и я узнала, куда мы так мчались.
Знакомый поворот — и замерли у подъезда. Моего, нашего с Танькой, подъезда.
— У меня ключей нет, и дома никого нет.
Рассмеялся ядовито Николай.
— И где они?
— Если ты про ключи — то они у Кости. А Костя с Таней. А Таня в клубе, — не без издевательства, мерно проговорила я.
— А раньше нельзя было сказать?
— А я раньше знала, куда ты меня везешь?
— И что, — вдруг резко уставился на меня, отчего и я подчинилась: глаза в глаза. — Тебе настолько пох*й куда я тебя везу, и что с тобой сделаю?
Нервно сглатываю слюну. Тяжелый, звонкий вздох.
— Нет, но я тебе доверяю.
Рассмеялся с желчью снова. Закачал головой, возмущенно закатывая очи под лоб.
Замер, рассуждая.
Еще движение — и опять заревел мотор…
Куда-то за город, в темень…
Страшно ли было?
Теперь я уже и сама не знала, что думать, и как быть.
Устала за ним гоняться, устала сгорать от стыда.
Это всё — бред какой-то.
Но тем не менее, я здесь, рядом с ним — и сопротивляться не намеренна.
Не знаю почему, но я до сих пор ему верю. Верю…
По крайней мере, хочу верить.
Выкатиться едва ли не прямиком к какому-то озеру.
Замер автомобиль.
И вновь молчим. И вновь тяжелая тишина между нами.
— Черт, — вдруг болезненно рассмеялся Коля. Откинулся на спинку. Закрыл глаза. Замер.
Виновато опустила я голову. Молчу…
— Если бы я только знал, — неожиданно продолжил. — Я не думал, что всё так сложится, вырывая тебя из твоей собственной западни. Да, я хотел, чтобы ты ожила, вновь стала замечать мир вокруг себя, стала дышать полной грудью, опять влюбилась. Черт дери, просто начала жить, — гневно гаркнул, резко жестикулируя, махнув рукой.
— Нашла себе нормального мужика — и уже с ним всё это там мутила. С другим, понимаешь? С кем-то… более достойным чем я.
Молчу, нервически закусывая нижнюю губу.
— Я же тебе даже душу свою открыл, сказав всё, как есть на самом деле. У меня уже есть семья, есть ребенок — и… мне хватает. Я другую заводить не собираюсь. Понимаешь?
(уставился на меня)
— Что молчишь? — продолжил, — посмотри мне в глаза, — подчиняюсь. — Разве этого ты хочешь? Что бы сегодня я тебя натянул, а завтра даже забыл как звали? Так?
Смущенно опускаю взгляд, немело качаю (отрицательно) головой.
— Вот и я не хочу… чтобы ты была очередной из тысячи. Пусть ты будешь недоступной, но зато одной единственной, которую я навсегда запомню, чем…, - тяжелый вздох. — А ты найдешь себе кого-то достойного, кто тебя оценит сполна. И поможет воплотить все твои мечты. Наверняка же, хочешь отношений, а там — семьи, детей.
(и снова молчу)
— А со мной этого всего не будет у тебя. Разве что — пару ночей скоротаем. Да и только… Ничего. Придет время — и всё у тебя это будет. Все, что хочешь. Только толково, без соплей и идиотизма.
— А как понять, что именно он достойный? — решаюсь на смелый, странный, возможно, вопрос.
(хотя взгляд все еще прячу)
Рассмеялся вдруг.
— Как понять? — замер, в рассуждениях. — Ну, это не я тебе должен объяснять.
— А кто? — осмеливаюсь обрушить свой взор ему в лицо (не поддается; всматривается за лобовое стекло, куда-то вдаль)
— Не знаю…, - пожал плечами. — Сама должна догадаться, почувствовать…. что ли.
— А если он считает иначе?
Короткий, колкий взгляд на меня. Осекся.
Тяжелый вздох.
— Опять двадцать пять.
Закачал головой.
— Неужто ты так сильно хочешь, чтобы я тебя тр*хнул?
Обмерла я от сказанного. Тяжело сглотнула слюну.
Глаза в глаза. Тягучая тишина…
Решаюсь на искренность:
— Я, просто, хочу, чтобы ты впустил меня в свою жизнь.
Хмыкнул (болезненно как-то).
— А если там ничего, кроме дерьма нет? Что тогда?
— Я помогу тебе его разгрести.
Рассмеялся. Отвел глаза в сторону.
— Ох, и дура ты…
Вновь обмерла я от сказанного. Молчу…
Потер ладонями свое лицо и замер так.
— Дура, которых свет не видывал…
И снова минуты тишины. Внезапно ожил.
— А лет тебе-то, хоть, сколько? Небось, двадцать?
— Двадцать три.
Рассмеялся.
— А мне — тридцать четыре, — взгляд в лицо. — Ну, это тебе хоть что-то говорит?
Опускаю глаза, пряча за ресницами стыд.
— Когда я девок за косички в школе дергал, ты только родилась. Не смущает?
Несмело закачала головой.
— Нет.
Скривился. Тяжело вздохнул.
— Ты еще в садик не пошла, а я уже лишился девственности.
Невольно рассмеялась я, пряча взгляд.
— Че ржешь? — не выдержал и тоже заулыбался.
Короткий (мой) взор на него и отвернулась, скрывая улыбку (не имея сил сдержаться).
Молчу.
— Смешно ей…, - вновь протер лицо ладонями. — Ох, знал бы, какой геморрой на свою голову беру — прошел бы мимо. Лучше бы в тот день с белобрысой вашей замутил.
Поддаюсь на его больную игру, шучу дальше.
— Да как-то тогда не особо всем было до…, - запнулась я, подбирая слова, но проиграв бой, поддаюсь, — бл****ва.
Прыснул внезапно от смеха. Короткий взгляд на меня.
— Это тебе было не до него. А ей было в самый раз, пока ваши пацаны отвернулись.
Обмерла я от услышанного.
Скривился.
— Но нет же, мл*ть, я увязался за тобой. И получил по заслугам. Да?
Вдруг резво обнял за шею и притянул к себе, уложив на плечо.
— Все дело, наверно, в твоей славе. Из-за нее тогда было ей ни по чем, — замерла я в прозревающих рассуждениях.
Хмыкнул, попытка заглянуть мне в лицо.
— А тебе… неважна моя «слава», как ты выразилась?
Застыла я в мыслях. Еще миг — и решаюсь.
— Она — только помеха. Лучше бы ты был простым парнем.
— Тогда бы ты меня даже не заметила.
— Неправда.
— Правда! — вскрикнул в сердцах. — Еще какая правда.
Отстранился в сторону, выпуская меня из хватки. Взгляд в очи.
— И это — не вина твоя. Я не предъявляю претензий. Нет. Это — заложено в вас природой, выбирать и тянуться к альфа-самцу, способному защитить свое потомство.
Рассмеялась я, рдея от смущения.
— Это — не шутка. Я серьезно. Вот только беда — когда начинаете жить с таким «самцом» — сразу миллиард предъяв: на баб не смотри, по друзьям не ходи, дела темные не делай, с другими ублюдками — не дерись. Все, что ранее вас привлекло, в обыденной, человеческой жизни — вы потом усердно пытаетесь вырезать, выщемить, вычеркнуть. И в этом вся ваша женская логика: возьму черное платье, чтобы потом всё время хотеть белое — и изо всех сил еще начнете переделывать его. Вот только черный цвет его — и есть черный. И как на него не плюй, или не гладь — другим оно не станет. Потом — развод, истерика, слезы. Дети без отцов растут. Разве я не прав? Ну, скажи, только честно. Разве… я не прав?
Замерла я, пристыжено, осознавая все им сказанное.
Несмело киваю головой.
— Прав.
— Вот. И снова возвращаемся к старой теме… Нахрена я тебе… такой нужен?
Молчу.
Вдруг улыбается.
— И сама не знаешь. Но хочется… как конфетку… хочется — потому что нельзя. А взял бы тебя еще там, на море — как рукой бы сняло. Да, был бы конченным, скотиной, но… был бы самим собой. А не тем принцем, которого ты там в своей голове нарисовала. Что молчишь? Снова я прав? Да?
(тяжело сглотнула скопившейся ком слюны, но не ответила ни вербально, ни жестами)
Ухмыльнулся.
— Ты мне там в клубе закинула, будто шл**ам больше повезло, чем тебе. Ты до сих пор так считаешь?… Не молчи, прошу. Ответь нормально хоть на один вопрос.
(не решаюсь взглянуть в глаза)
— Не знаю…
— Да, ты охрененная девка. Любой бы рад тебя… с тобой, — любезно поправил себя. — И мне ты — ОЧЕНЬ нравишься. Очень. Потому я и веду себя с тобой именно так. Это ты хоть… понимаешь?