Ольга Резниченко - Отпускаю прошлое (СИ)

Дернуть за лацканы на нем рубашку, так что лишь обижено отскочили пуговицы в разные стороны, похотливо нырнуть к отвоеванным местам, нежно скользя ладонями по пояснице. Он же лишь грубо разорвал на мне белье… Невольно застонала, выгнулась под ним…

Но внезапно мои пальцы нащупали нечто странное за его поясом. Еще миг — и свободной рукой силой его отстраняю от себя — поддается. Пытается понять, что происходит, и лишь когда уже холодное дуло его же собственного пистолета коснулось, впилось ему в грудь, замер в осознании.

Ядовито улыбнулся. Взгляд в глаза.

— Стреляй. Только…, - немного помедлил со словами, — сначала с предохранителя сними…

— И тебе совсем не страшно? — решаюсь и дальше на эту больную игру.

Нежный, какой-то шизофренически ласковый взор, скользя по моему лицу.

— Ты и так там уже всё давно разодрала. Так что… особо ничего не поменяется. Разве что, в конце концов, стану свободен.

Еще секунды наигранных сомнений — и откинула руку в сторону, выпуская долой холодного, тяжелого черного зверя.

Тотчас припал поцелуем к губам, уволакивая чувства за собой…

Но неожиданный, нарастающий шорох где-то сбоку заставил остепениться обоих.

Замер в рассуждениях Зоба, а затем резко сорвался на ноги, в руках сжимая пистолет. Схватил меня за руку, помогая встать, и, пряча за своей спиной, пошел на звук.

Еще шаги, поворот — и замерли.

— Какого х*я? — от его резкого, гневного вскрика меня даже передернуло на месте.

Обхожу своего защитника — и обомлела.

Какой-то незнакомый мне молодой человек, наверняка из компании Зобы, вел под прицелом своей пушки… моего Сергея.

— Я же отбой дал, — отозвался Зобов.

— Ты, может, и дал, но этому ублюдку на все было пох*й…. ну и довые****лся.

— Зоба, пожалуйста, — хватаю за руку Колю (которая все так же удерживала в руках ствол), и отчаянно молю, пытаюсь заглянуть в глаза. — Отпустите его. Он просто пьяный, в отчаянии, не знает, что творит.

— Вот только, с*ка, не надо за меня заступаться! — рявкнул, прорычал Босой, отчего мы оба тут же к нему обернулись. — Подожди, — вдруг обмер Серега, меряя меня с головы до ног; видно было, как осознание пробивало каждую его клетку ужасом и разочарованием: я — в порванном платье, дырявыми чулками, и даже без обуви; дико зарычал. — Ты что… ты ему прямо тут в кустах отдалась? Да ты, да ты — б***ь… конченная! Господи…, - протер ладонями лицо, сгоняя ужас.

Глубокий вдох, пытаюсь игнорировать сказанное.

Разворот (мой) к Зобову.

— Прошу, не слушайте его, отпустите, посадите в такси — и отправьте домой. Я и так с тобой, Коля. Полностью твоя… ну что еще тебе нужно?

Прожевал эмоции мой «защитник».

Еще миг — и проговорил в сторону товарища.

— Вызови ему такси, и убедись, что он точно уехал.

— Да пошли вы все нах*й! — вдруг зарычал Серега и сплюнул в сторону. Болезненно скривился и отвернулся. — Не надо мне твои подачки, га***он! Ни твои, ни твоей шм*ры!

— Да ты, по ходу, точно бессмертный? — резвые шаги Зобова к нему навстречу.

Тотчас успеваю преградить путь, принимая того силу на себя. Вовремя сдержался, лишь пошатнулись вместе.

— Молю, Коля. Не слушай его, — разворот к незнакомому молодому человеку. — Ну, прошу, уведи его, ну, что ты стоишь?

— Шл*ха ты конченная, — вдруг едва слышно шепчет Босой, обижено повесив голову.

— Зобов? — нервически окликнул Николая его друг.

— Да уведи ты уже этого ублюдка.

Как по команде — подчинился (схватив за руку и все еще тыча дулом в затылок, потащил за собой), но не успели те и пару шагов сделать от нас в сторону, как внезапно Коля силой хватает меня за руку — и швыряет на землю. Не сдержалась — вскрикнув, рухнула. В испуге обернулась. Побледнела от ужаса…

Грубо ухватив за руки, нарочно причиняя боль, завалился на меня сверху, желая взять насильно.

— Ты что творишь, Зобов? — обиженно, отчаянно пищу. — Коля! Коля, мне больно! Коля!

Коленька!

Но не слышит, рвет на мне одежду, жестко, до резкой, едкой боли сжимает плоть. Еще чуть-чуть — и уже свершит непоправимое…

Но еще мгновения сего безумия — и неожиданно отстранился, отдышался; расселся, а затем и вовсе облокотился спиной на ствол, рядом растущего, дерева. Болезненно закрыл глаза, стер рукою с лица пот — и замер, не дыша.

Скрутилась я в клубок, жадно поджав под себя ноги и прикрываясь остатками, ошметками одежды. Сижу, потупив взгляд.

Тяжелые, тягучие минуты тишины. Попытка осознать все до конца, и более того — уверовать, что все закончилось. Что… отступил.

Еще немного времени — и первая решаюсь на звук…

— Что это было?

Молчит…

— Коля…

— Ты с ним спала?

— Что? — оторопела я от услышанного.

Тотчас его веки распахнулись, явя жестокий взор.

— Ты… с ним… спала? — мерно отчеканил.

— Коля, к чему это? — не перестаю поражаться.

Тяжелый вздох.

— Мне просто нужно это знать. Я его не убью. Обещаю. Просто, скажи правду.

Мурашки побежали по телу. Молчу…

Как так? Как он… после всего еще смеет такое спрашивать? Разве… он имеет на это право?

— Значит, спала… — вдруг не дожидаясь, выпаливает. Задергался, пытаясь встать.

Живо кидаюсь к нему (ползя на четвереньках), силой удерживаю — поддался, опустился обратно.

— Ни с кем я не спала, — глаза в глаза; дрожу от волнения. — За последние несколько лет — ты — единственный в моей жизни мужчина.

Обмер. Пристальный взгляд. А затем самодовольно закивал головой.

— Хорошо.

Внезапно дрогнул — нежно коснулся рукой моего лица и ласково провел по щеке, вдоль скулы, еще движение — и притянул меня к себе, жадно впиваясь поцелуем в губы. Поддаюсь его движениям — и отвечаю…

Повалил на землю… Секунды сражений с остатками одежды — и звонкий, счастливый крик удовольствия и вожделения вырвался из меня наружу. Алчные, страстные движения, размывая грубость нежной сладостью, топя горечь обид и разлуки в такой трепетной, долгожданной близости… и любви.

* * *

Облокотился спиной на дерево, а я — разлеглась у него на груди.

— Ну? И что дальше?

— Что? — ехидно переспросил.

Немного помолчала, подбирая слова.

— Опять тебя ждать… только через четыре недели? Ты мне сразу скажи, чтоб я зазря слезы не лила.

Слышно было как ухмыльнулся.

— А, вообще, ты говорила, что уедешь осенью. Учеба… все дела. Прокуратура же ждет, как же так? — язвит сквозь смех.

— Ну, видимо, так и не дождется…

— Ясно… — хмыкнул.

Ласково улыбнулся, сжал меня крепче в своих объятиях. Прикрыл веки — и вдруг замер в блаженстве.

— Ты что делаешь? — обмерла я в удивлении, уставившись ему в лицо.

— Ну, встать же не даешь, вот и лежу.

— С закрытыми глазами?

— Угу.

— Спишь?

— Угу.

— На холоде, в октябре, в лесу, полураздетый?

Открыл вдруг глаза. Улыбнулся.

— Ну, я же говорил, мне пить нельзя.

— Пошли, хотя бы, в машину. А то завтра сляжем с воспалением легких.

— И легких, и тяжких… по всем статьям и подпунктам.

— Дурак ты… вставай, давай, — поднимаюсь, тяну его за руку на себя. Поддается.

Собрать вещи, одеть, натянуть на себя то, что еще не порвано, а также его рубашку — вместо платья, — да отправиться в сторону ресторана.

* * *

Повезло ни с кем не столкнуться больше нос к носу.

Забраться в машину, откинуть кресла, обняться — и уснуть… впервые за долгое время… счастливыми.

С Серегой я больше так и не виделась.

В тот день его все же посадили в такси — и он уехал восвояси.

Спустя несколько недель Таня видела его даже в обществе какой-то незнакомой девушки.

Что ж, я только рада, пусть у него все наладится…

* * *

Зоба?

Этот чертов хулиган все же сдался мне. Больше не противился — ни моей…. ни своей любви.

Я переехала к Коле. Таня (со съемной квартиры) — к Косте.

Все казалось каким-то безумным, излишне сладким. Нет, мне не приелось происходящее. Отнюдь. Я засыпала и просыпалась полностью осознавая, что впервые за долгое время — счастлива. И даже мелкие склоки не могли очернить то солнце, что вдруг взошло на мой горизонт и стало греть меня и разжигать во мне огонь жизни…