Виктория Падалица - Приятное обещание

– Трудно ему жить с Элис, наверное. Тим ведь любит погулять, как я поняла из рассказов…

– В яблочко! Это то, из-за чего Тим никак не поумнеет. Постоянные походы по кабакам и ресторанам… И откуда у него столько здоровья?! Если честно, я думаю, что он и она…

– Что он и она? – Джен вся обратилась в слух.

Дорис недоверчиво прищурилась. Слишком много хотела знать Дженджи о ее сыне, что казалось ей крайне подозрительным.

– Ничего. Да я уже забыла, что хотела сказать.

– Нет, вы помните! – уговаривала она старушку. – Дорис, что вы думаете? Вы что-то знаете о ней?

– Я скажу, если пообещаешь сразу же забыть об этом разговоре, будто его и не было.

– Обещаю. – нетерпеливо кивнула она, широко раскрыв глаза и приготовившись слушать главную тайну Тима Ральдоса и стервозного программиста по имени Элис.

– Я думаю, что Тим ошибся, выбрав Элис в будущие жены. Они, конечно, идеальная пара, отлично смотрятся вместе, но только не она для него, Дженджи, не она…Тиму нужна другая жена. Та, которая заткнет за пояс все его выходки, или та, которую он действительно полюбит. Тим очень изменился за тринадцать лет, дорогая. Ты вряд ли в нем не разочаруешься, если он покажется тебе натуральным, то есть, гулящим балбесом. Женское общество испортило Тима с детства, его ведь всегда окружали одни только бабы. Ты пообещала молчать! – строго предупредила Дорис, пригрозив Джен пальцем. – Тим бесится, когда в его жизнь вмешиваются с советами.

– Я не планировала что-то ему говорить и советовать. Кто я такая, чтобы что-то доказывать Тиму, тем более, если он родную мать не слушает!

– Кто знает, – Дорис окинула потолок задумчивым взглядом. – возможно, вы были бы вместе и не расставались бы и по сей день. – затем встала и, собрав со стола грязные тарелки, бросила их в раковину и ушла.

Анжелика все это время стояла у входа в кухню и молча слушала их разговор.

***

Поднявшись по старой лестнице, Джен вскоре очутилась в знакомой комнате. Спальня совсем не изменилась еще с тех самых времен, как она жила здесь. Кровать Тима, стоящая на прежнем месте у окна, пустовала, но была опрятно застелена и выглажена, словно каждый день ждала своего хозяина. У противоположной окну стены стояла другая кровать. Кровать Дженджи.

Поставив сумку на пол, Джен прошла к окну и взглянула на соседние дома. Чувство ностальгии одолевало и без того тоскливые мысли, и она, опустившись на кровать Тима, заплакала, кутаясь лицом в мягкий плед и тщетно пытаясь уловить хотя бы малейшие нотки присутствия любимого.

– Можно? – Анжелика стояла в дверях. – Джен, ты чего расстроилась?

– Я не расстроилась. Просто, – та воспроизвела глубокий вдох, помахав перед лицом руками, и попыталась улыбнуться. – воспоминания нахлынули…

– Ты до сих пор любишь моего брата, так? – Анжелика закусила губу и нахмурилась. – Ну, ты сидишь на его кровати и плачешь, вот я и предположила. Что-то еще может означать такое поведение?

– Я не видела Тима тринадцать лет, и думаю, что мои чувства рассеются, как только увижу его снова. Тим никогда не обращал на меня внимание, Анжи, – Джен, тяжко вздохнув, с виноватым видом пересела на свою кровать.

– Я бы на месте Элис уже начала волноваться, как только ты вышла из поезда! – шутливо подметила Анжелика. – Ка по мне, ты гораздо привлекательней Элис. Насчет вкуса моего брата не знаю, не могу точно сказать. Он, конечно, не пропускает ни одной юбки, но всегда возвращается домой, к ней. Так что, Джен, – та подумала, что поступит благоразумно, если решительно сменит тему. – расскажи лучше о себе. И не тот бред про работницу библиотеки, что ты втирала нам с мамой внизу.

– Я долгое время танцевала. – Дженджи опустила голову, а потом стыдливо добавила шепотом. – За деньги танцевала.

Дженджи пробудил терпкий запах свежесваренного кофе. Наспех приведя себя в порядок, она натянула джинсовые мини-шортики, короткий старый топ, и с улыбкой двинулась на аромат.

Анжи уже сидела на кухне, читая газету, параллельно о чем-то спорила с матерью.

– Доброе утро! – торжественно произнесла Дженджи, усевшись рядом с Анжеликой и заставив их отложить важный разговор на другой раз.

– Доброе. Будешь мой волшебный кофеек для отличного настроения?

– Не откажусь! – улыбнулась Дженджи, поглядев на изрядно повеселевшую Дорис. – Я нигде больше не пробовала столь невероятного кофе. Запах и вкус родом из детства… Жаль, что мне удалось попробовать его всего несколько раз, и то тайком, потому что моя мама не разрешала мне пить кофе. Она говорила…

– Это напиток для взрослых! – перебила ее Дорис, увлеченно колдуя над чашкой.

– Все-таки странная она была, твоя мать… – Анжелика отложила газету в сторону и посмотрела на Джен. – Как можно было так издеваться над своим ребенком?

– Она поступала так, как считала нужным. Прекращай эти разговоры! – отчитала ее Дорис, качая бедрами и что-то напевая под нос.

– Ну все-таки, – не унималась Анжелика, – почему мы ели и пили все, а Джен то было нельзя, это нельзя? То не пробуй, это не ешь, это для чакр плохо, это ауру чернит…

– Хватит! – прикрикнула Дорис. Можно было подумать, что ей совсем не повезло с характером. Старая мигера, как ни поворачивай. Но Дженджи считала ее справедливой, хоть и немного сварливой старушенцией. – То, что делала Дакота, не обсуждается! Она воспитала хорошую дочь, и я больше не потерплю плохих разговоров о ней в моем доме! Дженджи, вот скажи, есть что-то, что ты еще не пробовала?

– Вообще-то, есть, – Дженджи, заметив каверзное выражение лица матери Анжелики, нерешительно продолжала, – мама не разрешала есть лимоны. Она говорила, что лимон притягивает негативную энергетику. Я до сих пор боюсь его пробовать.

– Что за вздор? – взорвалась Дорис, отставив танцы до лучших времен. – Лимон полезен для здоровья! Хочешь попробовать? У тебя есть лимон, Дорис? – она сейчас спрашивала саму себя, почесывая седую макушку. – Он точно где-то завалялся! Я прямо чую его в этой комнате! Где-то он скрыт…

– Лимон есть в пироге. – вмешалась Анжелика. – Ты вчера его ела, Джен?

– Нет. Я ела фирменный мясной салат. До пирога не дошло. Не буду я лимон.

– Ну как знаешь! – обиделась на нее Дорис. – Хотя я бы очень советовала тебе положить ломтик в кофе, посолить и кальмара туда бросить…

– О Божечки, соленый кофе, да еще и с кальмаром… – Анжелика смешно скривилась, – Так, что у нас со временем? – та бросила взгляд на часы, – Джен! Как так, еще не собрана? Нам выходить пора! Прогуляемся по городу, пока совсем не разжарилось! Ты же не собираешься сидеть тут и слушать маман?

– Хоть жару пересидите где-нибудь, Анжелика! – заворчала Дорис, убежденная, что ее непутевая доченька и Дженджи втянет в свои постыдные гулянки сутками напролет. – И не задерживайся допоздна!

– Конечно, мам! – Анжелика чмокнула мать в щеку и повернулась к Дженджи, – Ты пойдешь так? – она вытаращила глаза на ее домашний образ.

Дженджи немного смутилась, недоумевая, почему ее шорты и старый топ не подходят для прогулки, и утвердительно кивнула.

– Ладно. Пойдем. – прикинув в голове, что на Дженджи что ни надень, ничего не испортит её привлекательности, Анжелика сразу отступила.

***

– К чему такая спешка?

Дженджи еле поспевала за быстрыми шагами Анжи-водомерки. Это прозвище привязалось к Анжелике с самого детства и которое она получила за несоразмерно длинные и худющие ноги, а также привычку вечно куда-то торопиться. Дженджи тоже имела прозвище, но называться «хомяк Джен или хомячок Джи-жирные щеки» было уже не актуально. Теперь Дженджи вовсе не хомяк. А жаль…

– Потому что сейчас время обеда, и займут все места!

Влетев в здание кафе, Анжелика тут же уселась за столик у окна, показав плечами подходящей паре, что место, увы, занято. Дженджи присела напротив нее лицом к выходу.

– Мороженое, или, может, что-нибудь посущественней? – спросила Анжелика, не отрываясь от телефона.

– Нет, пожалуй, буду кофе. Что посущественней вредно в такую погоду.

– Да ладно! И с каких пор ты стала такая правильная, Джен?

– С тех самых, как уехала от тебя! – сквозь смех выговорила Дженджи. – Ты кого-то ждешь?

– Да, он сейчас должен подойти. – отвечала она, загадочно улыбаясь.

Официант принес заказ. Три чашки кофе.

– Он? Интересно! Кто этот он? – Дженджи с кокетством подтянула к себе чашку. – Может, у него есть еще кто из знакомых, только одинокий?