И вот в один прекрасный теплый апрельский денек, когда мы все сидели за конспектами — а такое случалось ужасно редко! — раздался стук в дверь, сразу за которым последовал скрип и вынырнула голова черного короля.

— Анфиса?

А Фиса уже бежала, нет, летела ему навстречу. Они пропали в коридоре, а мы остались сидеть с открытыми ртами. У нас так было не принято. Не принято было, чтобы Фиса летала. Не принято было выскакивать в коридор, сияя от радости. Любопытная Ветка быстро сообразила, как же уточнить детали этого невероятного факта:

— Я пойду ставить чайник.

— Нет, я пойду, — закричала я.

И Ветка посмотрела на меня вопросительно.

Ну конечно, ей, бедной, было не понять, что я пережила в этот момент. Фисины мечты, похоже, не разбились вдребезги, а напротив — ей опять повезло, этой Фисе, ей опять повезло…

Фиса вернулась в комнату в тот момент, когда мы с Веткой рвали друг у друга чайник.

— Не стоит, — сказала она. — Молодой человек уже ушел. Опоздали.

— Это что, твой родственник? — спросила Марго, у которой были сестра и два брата, и только к ним, пожалуй, она бы полетела с такой скоростью и радостью.

— Нет, — только и сказала Фиса.

— Ты разговариваешь со мной, как с Озом, — обиделась Марго. — Тогда кто это?

— Это мой герой.

— И какую пьесу вы с ним разыгрываете?

— Мы теперь вместе, — сказала Фиса.

Марго насторожилась:

— Одну минуточку! А вы вместе где?

— Везде!

Марго побледнела и заорала:

— Ветка! Собирай вещи! Мы от них съезжаем!

Ветка захлопала длинными ресницами, расцвела и спросила Фису:

— Правда?

— Чего ты радуешься? Нет, скажи, чего ты радуешься? Любопытная ты больно стала. Возраст сказывается.

Но Ветка не слушала причитаний Марго и вопросительно смотрела на Фису.

— Кого ты слушаешь, Ветка? Бабушка Марго, как обычно, все преувеличивает в силу своих многочисленных фобий, связанных с мужчинами.

Но Марго уже бегала по комнате и пыталась рвать на себе волосы:

— Ты, Фиса, не финти. Ты мне прямо скажи, что означает твоя дурацкая сентенция: «Мы вместе везде». Значит ли это, что вы с ним в доме шатер строить будете?

— Успокойся, — сказала Фиса. — Я его вижу второй раз в жизни. До шатра далеко.

— Все так говорят, — успокоилась немного Марго, — а потом — бац! — и строят.

— А на потом — у него квартира тут рядом, — сказала Фиса.

— До чего же ты, Фиса, покладистая, — съехидничала я. — Сразу с квартирой отхватила.

Но девчонки посмотрели на меня как-то странно и не стали развивать эту мысль. Наверно, я плохо скрывала свое раздражение. Наверно, он мне слишком понравился, ее черный король. Я даже не думала, как сильно он мне понравился. В прошлый раз чувства стерлись после инцидента с Озом. А теперь стоял ком в горле, мешал дышать. Я любила Фису по-прежнему. Но тем тяжелее мне было унять то, что творилось внутри.

— А-а-а, — протянула вдруг прозревшая Веточка, — я вспомнила! Это же тот, с Нового года!

— Точно, — так и села Марго, — черный король! И давно вы с ним встречаетесь?

— Он только сегодня вернулся. Его не было в городе, — сказала Фиса.

— И как же его зовут, если не секрет? — спросила я.

— Дмитрий.

Вот так в нашем испорченном кругу появилось одно обычное человеческое имя: Дима. Дима пришел вечером и увел Фису. Вот так это продолжилось. Я не удержалась и вышла в коридор, чтобы посмотреть в окно. Но подоконник был занят. Прильнув к стеклу, там сидел Оз, вжав голову в плечи. И почему-то он показался мне собратом по несчастью.

Когда я подошла к подоконнику, Оз не обернулся. Он сидел и смотрел на улицу, где Фисы уже и след простыл.

— Вот так, — сказала я то ли себе, то ли ему.

Оз молчал.

— И ничего не поделаешь…

Оз молчал.

— …правда, Оз?

Тогда он обернулся и внимательно посмотрел на меня. А потом ответил:

— Да, Тоня, ничего не поделаешь. Ничего!

Когда я вернулась в комнату, Ветка и Марго пребывали в романтической меланхолии.

— Нет, ты видела? — обратилась Марго ко мне. — Увел. И кого — нашу Фису увел! Пал последний оплот, последняя надежда рухнула…

— Да ведь ты у нас — последний оплот, — заметила ей Ветка.

— Я оплот нерушимый! — с пафосом сказала Марго.

Тогда Ветка встала и с тем же пафосом запела: «…республик свободных…»

— Сядь, республика ты моя свободная, — дернула ее Марго, не рассчитав силы, и Ветка повалилась на кровать.

— А какой он все-таки хорошенький, — мечтательно сказала Ветка с кровати.

— Да, вкус у Фисы есть, — забылась Марго.

— Ну, я пошла в душ, — вскочила Ветка.

— Как? Куда? Стой! — завопила Марго, но Ветка только мелькнула пятками, вылетая в коридор с полотенцем.

— Она ведь уже была сегодня в душе! — возмущалась Марго, оставшись со мной.

— И даже два раза, — напомнила я.

— Какой ужас! — сказала Марго.

— А чего? — удивилась я. — Зато у нее по французскому теперь пять с плюсом.

Марго задумалась и спросила:

— А почему, собственно, по французскому? Вроде тот иностранец новогодний по-испански говорил?

— Ну, когда это было, — протянула я, и Марго тяжело вздохнула.

В это время в дверь ворвалась мама.

— Где она? — нервно спросила мама.

— Нету, нету больше нашей Фисочки, — стала жаловаться ей Марго. — Увели, родименькую. Ты бы на нее повлияла, мама…

Марго от горя не соображала, что говорит. Но мама не принимала не полагавшихся ей комплиментов:

— Так я на нее и повлияла!

Марго спохватилась было, сообразив, к кому обращается за помощью, но было поздно, мама села на стол и перешла в наступление:

— А теперь, дорогуша, чувствую, на тебя влиять пора. Первый курс на исходе, а ты в девках все сидишь.

Марго залилась краской.

— Да не в том я смысле, не в том, — успокоила мама. — На дискотеки не ходишь — раз. В кино только с девчонками своими — два. Сюда вы принципиально мужиков не пускаете — три. Так ведь и старой девой умереть недолго. Я понимаю, ты в ранней молодости тяжелую душевную травму пережила — тебе теперь повсюду шатры мерещатся. Но ведь так нельзя! Есть кто на примете, признавайся?

— Боже упаси, — промычала совершенно красная Марго.

— Есть, — сказала я.

— Тоша, мы про меня говорим, ты что, не слышишь, что ли? Замечталась? Про меня, а не про Ветку.

— Слышу. Есть, — твердо повторила я.

Мама поднялась и пересела ко мне на кровать, спиной к Марго. Получалось — как консилиум, а Марго — как безнадежный больной.

— Ну давай, рассказывай. Сейчас подумаем, как ее горю помочь.

— Она тут недавно апельсины одному парню отдала.

— О нет, — завыла Марго, — опять! Я ведь случайно, сколько раз повторять!

И, не выдержав, выскочила в коридор.

— Рассказывай, не стесняйся, все свои, сказала мама.

— Ну, дело было так, — начала я рассказывать историю, которую мы уже обхихикали тысячу раз. — Купили мы на последние деньги апельсинов. А Марго все приставала, что их вымыть нужно. Ну, мы ей и доверили — мыть. Пошла она мыть, а вернулась без апельсинов и даже без пакета. Села и смеется. Смеялась минут десять, а потом рассказала. Помыла она апельсины и пошла домой по нашему длинному коридору. А навстречу ей наш однокурсник, по фамилии Лось.

Мама засмеялась.

— Вот ты смеешься, я смеюсь, Ветка смеется, а Марго у нас добрая. Идет она и думает: «Бедный, жалко его. Тяжело, поди, с такой фамилией жить на свете. А особенно в нашем коридоре обитать». И до того расчувствовалась, до того себя довела, что, проходя мимо, лучезарно ему улыбнулась: «Привет! Угощайся!» и протянула пакет с апельсинами. А Лось от удивления и радости весь засветился и спрашивает: «Это мне?» — «Тебе», — говорит Марго. «Ой, спасибо», — он хватает весь сверток и бежит с ним к себе в комнату. Заметь, смеялась после этой истории одна Марго. А нам всем очень витаминов хотелось.

Мама помолчала.

— Да, — сказала она, — это тебе не хухры-мухры. Это неспроста.

— Ой, мама, неспроста, — Подтвердила я.

И в этот момент вернулась Марго. Мама была — сама серьезность. Казалось, в голове ее включились сложные механизмы, вычисляющие, как же этого товарища к нашей Марго привлечь. Занятая своими мыслями, она направилась к двери и, проходя мимо Марго, положила ей руку на плечо со словами: