Екатерина Каблукова - Выигрыш

— Хорошо, — кивнула девушка, — Следуйте за мной, Ваша Светлость!

В сопровождении герцога она прошла через зал, вышла в холл и открыла дверь, ведущую в небольшой кабинет, предназначенный для приватной игры. Кавершем зашел первым, Феба последовала за ним, на всякий случай оставив дверь приоткрытой.

— Я вас слушаю, — повторила она, зажигая несколько свечей, стоявших на круглом столе, и выжидающе посмотрела на герцога. Тот с легкой улыбкой достал небольшую пачку бумаг, перевязанную лентой, и продемонстрировал её девушке:

— Как вы думаете, моя дорогая, что это?

— Письма?

— Скорее, расписки… ваши долговые обязательства…

Сердце Фебы подпрыгнуло, а затем заколотилось. Словно со стороны, она услышала свой на удивление спокойный голос:

— И зачем вы их скупили?

— А вы не догадываетесь? — он снисходительно улыбнулся, — Моя милая, теперь вы должны мне около пяти тысяч фунтов!

— И вы решили потребовать возврат долга? — Феба невольно побледнела.

— Вы проницательны. Впрочем, как вы понимаете, я готов забыть и ваш долг, и гм… то маленькое недоразумение, что произошло между нами в парке, в обмен на вашу благосклонность, — Кавершем выразительно посмотрел на нее. Девушка прикусила губу, судорожно пытаясь придумать хоть что-то. Пять тысяч! Откуда? У нее не было таких денег. Даже если она сейчас продаст все свое имущество и украшения, которые лежат в ящике ее стола, денег все равно не хватит.

— Дайте мне неделю, — наконец выдавила она.

— Думаете, за это время что-то изменится? — насмешливо протянул герцог, — О, можете не смотреть так на меня, дорогая, я прекрасно осведомлен о вашем положении!

— Конечно, — уязвленно воскликнула девушка, — Именно поэтому вы и скупили все мои долги!

— Все? — он делано рассмеялся, — Это только часть, моя дорогая. Впрочем, если вы будете благоразумны, я, возможно, все-таки выкуплю их все!

Феба закрыла глаза, стремясь скрыть свое отчаяние.

— Дайте мне несколько дней, и я расплачу́сь, — повторила она, стараясь чтобы ее голос звучал твердо. Кавершем окинул ее долгим задумчивым взглядом. Серые водянистые глаза скользили по ее телу, словно срывая одежду. Впившись ногтями в ладони, Феба стояла очень прямо, стараясь не выдать свой испуг. Герцог усмехнулся и облизнул губы, словно предвкушая изысканное блюдо.

— Хорошо, я не думаю, что вы сможете найти нужную сумму, но, в знак серьезности моих намерений, я буду снисходителен к этой вашей просьбе, — наконец сказал он, — Я даю вам неделю. Ровно через семь дней я жду вас в своем особняке, иначе я пущу эти бумаги в ход!

Он вышел, девушка буквально на ощупь добралась до одного из стульев и рухнула на него, закрыв лицо руками.

Грегори вернулся с прогулки с Министром в самом прекрасном расположении духа. Его не могло испортить даже яркое солнце, от которого на белоснежной коже лорда-чародея могли появиться веснушки. Возможно, потом их придется выводить, иначе он становился похож на мальчишку, но сейчас Его светлость искренне наслаждался пригожим днем.

В парке начинали цвести розы и жимолость. Тонкий, сладкий аромат кружил голову, и ему вдруг захотелось подарить кому-нибудь цветы. В памяти внезапно возникла та девушка с огромными голубыми глазами. Она будто испарилась тогда. Интересно, где она живет? Он прислал бы ей букет оранжево-красных роз или даже лучше — незабудок, которые так подходят к цвету ее глаз.

Движимый этими благостными порывами, граф, мурлыкая себе поднос незамысловатую деревенскую песню, поднялся по ступеням своего особняка и зашел в дом. От него не укрылось, что Министр глухо зарычал и направился в сторону библиотеки, из которой доносился достаточно высокий голос его старшей сестры. Лорд-чародей поморщился, он не любил Дебо́ру, и она платила ему той же монетой. Их разница в возрасте была слишком значительной, и когда Грегори еще делал первые шаги в платьицах-распашонках, сестра уже начинала выезжать на балы.

Их невольное сближение произошло после смерти её мужа, мистера Бёрджеса, которого она выбрала в мужья вопреки желаниям семьи. Жених был богат, но старый граф Саффолд считал, что его дочь могла бы выбрать кого-нибудь и познатнее. Тем не менее Дебора проявила почти возмутительную твердость и добилась своего. Насколько Грегори знал, сестра долгое время была счастлива в браке. Из троих детей выжил лишь Адриан, а потом муж Деборы скоропостижно скончался от лихорадки, указав в завещании одним из опекунов графа Саффолда.

По всей видимости, завещание писалось очень давно, и мистер Бёрджес имел в виду отца своей жены, но тот умер годом ранее. Так Грегори, сам еще желторотый юнец, оказался опекуном восьмилетнего шалопая, достаточно сильно избалованного своей матерью. Она накинулась на брата, считая, что уж тот в силу своего высокого положения и способностей просто обязан заменить Адриану отца.

Вынужденный несколько раз на дню выслушивать свою сестру, юный граф Саффолд не выдержал и недели и в достаточно резких выражениях заявил, что он не имеет ни малейшего намерения воспитывать юного шалопая, избалованного матерью-наседкой. Это послужило причиной ссоры, продолжавшейся несколько лет. Отношение к Адриану слегка изменилось, когда Его Величество справедливо заметил уже первому лорду-чародею, что с такой любовью к вольной жизни юный Бёрджес останется единственным наследником графа Саффолда.

Разумеется, король желал лишь подтолкнуть того к женитьбе, но замечание возымело противоположный эффект: Грегори всерьез занялся возможным наследником. И, хотя время было упущено, все-таки он смог обуздать парня и, как он сам надеялся, сделать из него приемлемого джентльмена. Конечно, Дебора постоянно жаловалась на сомнительные компании, окружавшие ее ангельское чадо, но Грегори прекрасно помнил и свою молодость. Ему пришлось серьёзно вмешаться лишь полгода назад, когда Адриан воспылал страстью к какой-то дешевой певичке.

Хористка получила отступные, а незадачливый герой-любовник был отправлен в путешествие, из которого он вернулся, как надеялся его уже бывший опекун, поумневшим. Тем страннее был визит сестры сегодня.

Недовольно нахмурившись, лорд-чародей направился на звук голоса. Дворецкий, как раз выходивший из библиотеки, почтительно поклонился и виновато просмотрел на хозяина.

— Прошу прошения, милорд, — негромко произнес он, — Но мадам настаивала…

— Я так и понял. Принесите мне херес, а моей сестре… что там она любит?

— Вишневый ликер.

— Тогда его, но немного, не думаю, что она задержится надолго, — кивнул Саффолд, заходя в библиотеку. Министр просочился следом. Невысокая достаточно грузная женщина стояла у книжных шкафов. Ее некогда красивое, а ныне слегка дряблое, но тем не менее накрашенное лицо кривилось от недовольства. У губы красовалась мушка, которой она обычно прикрывала бородавку. Волосы были тщательно уложены и напудрены, Грегори подозревал, что так она скрывает свою седину. Платье было темных тонов, но пошито с большим вкусом, который всегда отличал его сестру.

— Здравствуй, Де́бби! — окликнул ее брат, — Чем на этот раз вызвано твое недовольство?

— Ты переставил книги! — указующий перст руки, затянутой в перчатку, был направлен на позолоченный корешок.

— Да, ведь это — мои книги, — Грегори явно забавляло смущение, проступившее на ее лице.

— Но, Грег, — уже более робко возразила Дебора, — Папа́…

— Мертв лет десять. Мне как-то неловко тревожить его, чтобы спросить разрешение, если ты на это намекаешь…

Она демонстративно поджала губы, показывая свое отношение к его шуткам дурного тона, когда ее взгляд упал на Министра. Дебора взвизгнула и отшатнулась:

— Опять это животное! Грегори, зачем ты привел его сюда! Ты же знаешь, что я боюсь собак!

— Именно поэтому и привел, — отозвался ее бесчувственный брат, — Иначе ты битый час будешь рассказывать мне сначала о своих болячках, затем о достоинствах твоего обожаемого сына и лишь потом перейдешь к сути. Так что на этот раз?

— Это Адриан, — простонала Дебора, поднося к глазам кружевной платок с вышитой монограммой, — Он теперь завсегдатай игорного дома на Гроу-сквер!

— Игорный дом на Гроу-сквер? Это что-то новое… — Грегори задумчиво покрутил кольцо с изумрудом, — И много он проиграл?