Оторваться от расчетов удалось только часа в четыре дня, к этому моменту все уже сходили пообедать, несколько раз перекурить и прогуляться. Коллеги были бодры в предвкушении окончания трудового дня, а Петрова – голодна, зла и несчастна.
– Ира, пойдем кофе последний раз попьем,– позвала ее Таня.
Коллеги уже два года сидели за соседними компьютерами, близкими подругами не стали, но были добрыми приятельницами. Они не скатывались на обсуждение личной жизни, зато вовсю ругали дурака-шефа и маленькую зарплату.
– Почему последний? У нас что, кофе опять кончился?
– Ну, ты даешь! Я сегодня целый день об этом рассказываю. Уже всем уши прожужжала. Увольняюсь я.
– Как?
– Да, собственно, уже уволилась. Месяц отработаю – и вперед. Представляешь, у меня есть подруга, а у нее муж. А у мужа фирмочка небольшая, они там торгуют чем-то… Я пока не вникала. Короче, ищут бухгалтера, начальная зарплата даже больше, чем здесь, а главное, офис на соседней улице от моего дома. Ты представляешь?! Через дорогу перешла – и уже на работе. Я, конечно, сразу согласилась. У нас здесь ловить нечего, а там перспективы, у них фирма растет, штат молодой.
Таня была чудо как хороша. Глаза горели, она активно махала руками и все время вскакивала со стула – то чашку взять, то кофе принести, – как будто уже прямо сейчас собиралась бежать навстречу новым перспективам.
А на Ирину Николаевну навалилась тоска. В ушах прочно застряло: «У нас здесь ловить нечего». Сразу представилось, что она сидит на берегу заболоченного озера и держит в руках пустой сачок.
Вечером Петрова была совсем разбита. Болели руки, ноги и голова. Это состояние замечательно описал пес Шарик в книжке про Простоквашино: «Лапы ломит, и хвост отваливается».
От навалившейся депрессухи мог бы спасти какой-нибудь покетбук с романчиком, но, как назло, ничего интересного дома не завалялось. Шоколад Ирина Николаевна весь съела еще неделю назад, а новый не покупала, чтобы не искушать себя лишними калориями.
Она обшарила на кухне все шкафчики – ничего вкусненького обнаружено не было. Пришлось отрезать кусок черного хлеба, намазать маслом и густо посыпать сахаром.
С этим бутербродом Петрова уселась за компьютер. Собственно, она и не собиралась ничего писать, а вовсе наоборот, собиралась скачать себе что-нибудь из Интернета, но на рабочем столе так призывно торчали «Сладкие грезы», что рука с мышкой дрогнула.
– Отвратительное название, – сказала Ирина и начала стучать по клавиатуре.
Когда я работаю, то мобильник, как правило, отключаю. Неадекватна я в процессе творчества, особенно если заказ срочный. Своих не узнаю. А тут вот почему-то не выключила. Да еще и ответила, хотя номер был незнакомый. Я ж говорю: в таком состоянии не только своих не узнаю, но и чужих не отслеживаю.
– Алле, – сказала трубка, – это Анатолий. Нужно подъехать.
– Куда подъехать? Какой Анатолий? Извините, я очень занята.
– Такой Анатолий, который Толян. С «бэхи», какую ты вчера бабахнула.
Абонент хохотнул. Я смотрела на экран и мучительно соображала: 1) что у меня с композицией; 2) не маловат ли логотип; 3) кого я вчера бабахала.
– Это который у универсама? – озарило меня. – Мы же вчера разобрались.
– Разобрались, да не разобрались. Надо подъехать.
– Куда еще подъехать? И вообще, откуда у вас мой номер телефона?
– От верблюда, – ответил друг животных Толян. – Короче. Тут по страховке вопросы.
Тут я поняла: 1) в композиции провален верх; 2) логотип нужно делать черно-белым; 3) да пошли они со своими наездами!
– Вот что: если у моей, – я тщательно выделяла личные местоимения, – страховой компании появятся ко мне претензии, то они свяжутся со мной. Пока!
– Э! Погоди! – Что-то человеческое прозвучало в голосе Толяна, и я не бросила трубку. – На самом деле… это… шеф просил приехать. Дело у него какое-то.
К этому моменту я уже четко понимала, как мне выстроить постер, поэтому решила смилостивиться:
– Ладно. Если не в Бирюлево, заеду.
– Какое Бирюлево? Центр! Записывай.
Толяновскому шефу поперло: его офис находился рядом. В десяти минутах ходьбы или пятнадцати – езды.
Правда, с парковкой получилось все двадцать пять, но это было даже удачно. Пусть подождут, раз им надо. На входе уже ждал Толян.
– Здорово, – буркнул он, отчего-то не прибавив ни «корова», ни «овечка», ни хотя бы «гусыня», и повел вглубь офиса.
В кабинет вводить не стал, только показал направление. Секретаршу я миновала с ходу, та только ресницами похлопала. Ни черта работать не умеют, отрабатывают жалованье… совсем не головой.
– Здрасьте, – сказала я, плюхаясь перед боссом, – слушаю вас.
– Добрый вечер, – ответил босс, напрягаясь, – а с кем имею честь?
«Не узнал, болезный! – обрадовалась я. – Ну, поразвлекаемся ».
– Неужели не вспомнили? – Я постаралась изогнуться посексуальнее, но в рамках дозволенного.
Судя по этой Барби в приемной, на босса такие штучки должны оказывать парализующее действие. Так и случилось: босс поплыл.
– М-да… э-э-э… конечно… но не совсем.
– Вы попросили меня заехать вечером, – продолжала я грудным голосом, – и вот я здесь.
Заметьте, ни слова вранья я не произнесла!
– Я попросил?
«Хорошего понемножку», – решила я и сказала уже нормальным голосом:
– Я вашу машину вчера побила. То есть… обоюдная вина. А сегодня ваш водитель мне позвонил…
– А-а-а! – обрадовался босс. – Припоминаю. Ты ж вроде дизайнер?
«Надо было еще его помурыжить», – запоздало сообразила я. Вечно меня подводит природная доброта.
– Типа того.
– Есть работа. Учитывая обстоятельства, можешь быстро сделать?
– Какие еще обстоятельства?
– Ну машину-то ты мне побила.
– Обоюдная вина, сами сказали.
В глазах у хозяина кабинета появился нехороший огонек.
– Я сказал, я и отменю. Короче, берешься?
Желание спорить отпало. Такой, если озвереет, может и в асфальт закатать.
– Что за работа?
– Секретарша продиктует.
– Она умеет читать? – удивилась я.
– На трех языках. – Казалось, что босс говорит о породистой лошади. – И компьютер в этом… в совершенстве.
– А вы на скольких языках? – мне хотелось хотя бы укусить этого бугра с горы.
– На одном, – ответил он, – и то с трудом. И на компьютере только в игрушки умею. Но, заметь, не я у нее в секретарях, а она у меня. Так что иди (он кинул взгляд на визитку, которая лежала на столе), Марина Дмитриевна, и работай. До свидания.
«Менты визитку отдали, – поняла я, – вот какие верблюды Толяну мой телефон продали».
– До свидания, мужик, – ответила я, поднимаясь.
– Не понял? Кто это «мужик»?
– А как мне вас звать, если вы не представились?
Уже в спину мне донеслось:
– Владимир я! Петрович!
На этот раз Ирина Николаевна легла спать почти вовремя, в двенадцать. На столе остался остывший чай, недокусанный бутерброд и уже традиционно невыключенный компьютер.
Следующая неделя пролетела быстро. Каждый вечер Ирина Николаевна добавляла по эпизоду к отношениям Марины и Принца (Владимира Петровича) и даже жалела, что эти отношения стремительно летели к постели, а через нее, транзитом, к свадьбе.
Правда, была еще одна забота, которая отвлекала Петрову от творчества. В субботу ей предстояло пойти на день рождения, и к этому событию нужно было как следует подготовиться.
Она всегда немного нервничала перед очередным выходом «в свет». Кто знает, кого там встретишь? А вдруг там окажется ее будущий муж? И потом, через много лет совместной жизни, они будут сидеть на кухне, и он спросит: «И как бы я жил, если бы ты тогда не пришла к Лене на день рождения?»
Уже в среду вечером Ирина Николаевна погладила и повесила в шкаф юбку и блузку. Юбка черная, прямая, блузка голубая, под цвет глаз, с красивым вырезом и длинным рукавом. Приготовила туфли – черные лодочки.
В четверг покрасила волосы.
В пятницу занималась маникюром и ходила в магазин упаковывать подарок.
В субботу утром встала пораньше, чтобы помыть голову и дать волосам высохнуть самим, а не сушить их феном.
К вечеру Петрова была готова к тому, чтобы встретить свою судьбу. Жаль, у нее не было длинного пальто, спортивная куртка и строгая юбка смотрелись немного нелепо, ну да ладно.