Затылок колет, когда я думаю о чипе, прорывающемся все глубже и глубже в моё мозговое вещество.
–Как мило с их стороны, – Валери сплевывает, её глаза прикованы к экрану.
–Кроме того, напоминаем, что вы будете под постоянным контролем сотрудников ПЦ во время симуляции, даже если это не очевидно для вас. Ваш физический выбор и взаимодействие с другими заключенными будут сопоставлены с вашими внутренними расчетами, чтобы определить Ваш моральный статус.
Каждое действие мы делаем под радаром.
– Ваш поезд прибудет в пункт назначения примерно через 1.7 часов.
И она исчезает. Но она не меняется логотипом поезда Flight Train. Вместо этого прокручивают документальный фильм.
Документальный фильм о нас.
Нет повествований, только серия новостей, клипов, начинающих с преступлений Кейси. Мальчик, который похоронил своего отца живым.
Репортеры подробно детализируют ночь убийства, нападение Кейси и процесс по делу. Кейси сам признал себя виновным в преступлении, пока его мать, тетя и ближайшие друзья утверждали, что его шантажируют. Доказательств не было, орудие убийства – лопату, не нашли.
Настоящая правда Кейси остается тайной.
Я отвожу глаза от телевизора, чтобы изучить его. Кулаки сжаты, он смотрит на экран прикрытыми глазами. Гордон вне себя от нечестивого развлечения.
Валери после недолгого просмотра поворачивает голову к стене кабины.
– Зачем они делают это?– шепчет мальчишка с очками Дамера достаточно громко для меня и, возможно, для парня рядом с ним.– Какова цель этих кадров?
Я взглянула на него. Он не может быть старше восемнадцати лет. Черт, если бы я не знала, что у Передового Центра есть возрастной минимум, то я предположила бы, что ему четырнадцать. Его очки сползли на кончик носа. Он поднимает подбородок, возвращая их обратно.
Я не знаю, ожидает ли он фактически ответ, но я, так или иначе, отвечаю.
–Либо опозорить нас, либо ввести в курс дела, так как мы должны будем взаимодействовать друг с другом.
Он усмехается.
–Ну, это очевидно. Но почему кадры наших преступлений?
–Усилить напряженность. Заставить скептически относиться друг к другу.
Он чешет нос.
– Черт возьми, у меня зуд.
– Я могла бы предложить поцарапать его зубами, но…
– Хорошая попытка, Ибарра. Мне не нужны кадры, чтобы быть скептиком.– Он улыбается и дергает головой, убирая челку с лица.
Я узнаю его имя из документального фильма. Таннер, судили, как взрослого за то, что толкнул мальчика с обрыва.
Видеозапись показывает всех. Эрити – девушка с миндалевидными глазами и черными, прямыми волосами осуждена за «принесение в жертву» четырех девочек во имя колдовства. Стелла – девушка с золотыми кудряшками, сожгла своего бывшего парня в его доме вместе с семьей. Блейз – долговязый мальчик, на другом конце моей скамьи, расстрелял двух парней в колледже, когда был пьян. Салем, мальчик, который ужасно похож на моего брата, изнасиловал несколько женщин. И наконец, Джасинда, которая убила семью во время автокатастрофы, когда пыталась покончить жизнь самоубийством.
Конечно, они припасли лучшее напоследок.
Дата на графике, мигающая на экране, сегодняшняя. Этот видеоматериал проигрывали этим утром.
– Эвелин Ибарра – самая известная из более молодых кандидатов, была в центре практически всех национальных новостей, обсуждающих последние несколько месяцев, – говорит платиновая блондинка в утренних новостях за «круглым столом».
– Наши опросы показывают: 18% американцев считают, что Передовой Центр покажет, что Ибарра невиновна, а 65% считают, что Передовой Центр признает ее виновной, и 17% колеблются. Что насчет других статистических данных, Гэри?
Камера отдаляется.
–Ну, – говорит Гэри,– я отказываюсь соглашаться с национальным мнением, Кэтрин. Случай незнаком лишь тому, кто не смотрит телевизор больше пяти минут. Вы знаете, я думаю, присяжные поддались бы, если бы судебный процесс продолжился, но Ибарра не выбрала ПЦ.
–В том, что Ибарра признана виновной.
–Вот именно.
–Как вы думаете, долго ли она продержится в Передовом Центре?
– Если мы изучим тех, кто совершал преступления ее масштаба, также приговоренных к ПЦ, и возьмем что– то из своего опыта, то я бы дал ей два дня.
– Два дня? Вы даете ей лишь два дня?
– Посмотрите на Антона Фрисана и Дженис Грей. Ни один из них не продержался дольше сорока восьми часов, что мы обнаружили после минимальной документации, опубликованной после окончании программы ПЦ. Их преступления были похожи на Ибарры.
– Но Ибарра молода. Вы не думаете, что ПЦ был спроектирован так, чтобы принять это во внимание?
– ПЦ разработаны, чтобы прекратить нравственные извращения. Воспринимайте их как конечную проверку на детекторе лжи. Моральная природа человека действительно не изменяется с возрастом, это было обнаружено несколько лет назад командой психоаналитиков в Филадельфии, если вы помните.
– Я помню.
– У Ибарры тот же моральный показатель, который будет и в тридцать лет, и если она зло, то ПЦ узнает об этом.
Чувствуя взгляд каждого кандидата на мне, я смотрю вниз. Большинство взглядов презрительны, наполненные ненавистью. Пусть они и совершили преступление, я королева тьмы.
Им не о чем беспокоиться. Если я окажусь действительно злой, то ПЦ позаботиться о том, чтобы за день– два мое сердце перестало биться.
Прокручивают видеозапись моего преступления. Плачущая семья за пределами колледжа Рузвельта.
Студенты и преподаватели плачут и кричат. ФБР, полиция, саперы.
Штурм школы, чтобы поймать одного из стрелков, начавших пятьдесят шесть смертей.
Штурм школы, чтобы поймать меня.
Ещё видеозапись прокручивается от показываемого в прайм– тайм документального фильма моего преступления. Я была одной из восьми, кто стрелял на факультете, в колледже, единственная, кто не убила себя; психологическая натура, я струсила в последнюю минуту.
Они так же упоминают Ника – другого стрелка – и тот факт, что мы познакомились через Меган. Я была ее лучшей подругой, он ее парень. Когда мы решили забрать нашу жизнь, мы убедились, что она ушла с нами.
Я задерживаю дыхание и жду, жду, когда закончится видеозапись, пока все в кабине оторвутся от меня.
Один парень отказывается.
Ты труп, шепчет Кейси.
Маленькая дверца скользит вправо позади его головы, автоматизированный шприц, выступает вперед.
Игла укалывает Кейси в шею.
Он дергается.
– Какого черта?
Его глаза закатываются. В моей шее острая боль, челюсть немеет, а вагон расплывается.
2 марта, год назад.
Квартира Ривервью*
В 8:30 утра солнце просачивается в мою комнату, листья создают геометрические формы на простынях и голой груди Лиама. Я перекатываюсь на живот и откидываю волосы с его закрытых глаз. Его грудь поднимается и опускается, пока он спит.
Просыпаться рядом с Лиамом утром стало моей удачей. Я всегда знала, что возлюбленный со средней школы – это фантазия. Каким– то образом мне удалось сохранить её. Наш пятилетний юбилей был несколько месяцев назад.
Я скольжу по нему. Ощущение моей голой кожи, скользящей по его, никогда не устареет. Для него тоже: его тело стало покрываться «гусиной кожей». Он моргнул пару раз, фокусируя внимание на мне.
–Есть что– то сексуальное в том, чтобы наблюдать, как ты просыпаешься,– говорю я ему.– Не думаю, что мне это когда– нибудь надоест.
Он перевернул меня и оказался сверху, его губы искали участок моей чувствительной кожи, чуть выше ключицы. Это было место, к которому он прикасался и целовал, пытаясь быть романтичным, потому что знал слишком хорошо, что я растаю под ним. Мои руки исследовали его, притягивая ближе.
Он поцеловал мой подбородок и сказал:
–Даже когда я всю ночь храплю?
Я усмехнулась.
– Я привыкаю к этому.
Грохот послышался со стороны кухни, сопровождаемый звоном металлической миски, катящейся по линолеуму.
–О'кей, теперь знаете, что я не сплю, поэтому вы должны выйти. Только, если не кувыркаетесь, – орет Меган. – Я сделала для вас завтрак.
– Я думаю, пахнет беконом. – Лиам, скатываясь с меня, садится.
–Почему она готовит завтрак? Она никогда не делала мне завтрак.