Мне нравилось работать с Верити. Она была умной и амбициозной. В то же время ей были присущи импульсивность и непредсказуемость, а также тяга к неприятностям.
Верити настаивала, что хочет свести драму в своей жизни к минимуму, но каждый раз, стоило мне отвернуться, как приходилось тушить пожары, которые она непреднамеренно начинала один за другим. Верити сводила меня с ума, но, по крайней мере, отлично отвлекала.
Мало того, что мне каждую ночь снился Лэндон (после чего я просыпалась от безумного желания), так еще и мысли возвращались к нему каждую свободную минуту.
Я чертовски по нему скучала.
Если бы я могла, то забрала бы каждое слово, которое в него бросила. Не то, чтобы они не были правдой. Просто можно это было сделать спокойнее. А получилось, будто он попал под обстрел.
Бах! Я беременна.
Бах! Ты будешь отцом.
Бах! Ты бесполезный наркоман.
Бах! Я не хочу, чтобы ты был рядом.
Сколько мужчин не свалило бы от моего словесного поноса?
Немногие. И уж точно не Лэндон.
Но я не собиралась думать о легендарном Лэндоне Коксе сегодня. Нет. Сегодня я собиралась пообедать с мамой и Делэни. Чай, паста и крем-брюле. Я с нетерпением ждала этого всю неделю.
Сегодня я узнаю, кто у меня будет — мальчик или девочка. Я наконец-то попросила доктора Хуанг прислать информацию маме на электронную почту, чтобы мы все вместе отпраздновали сегодня. До недавнего времени я не хотела узнавать пол, хотела, чтобы это было сюрпризом. В основном потому, что казалось неправильно узнать это без Лэндона, а может быть, потому, что я представляла, как он врывается в больницу во время родов, как рыцарь в сияющих доспехах.
Вот только рыцари бывают лишь в легендах, выдуманных историях о людях, которых на самом деле не существует.
Лэндон был донором спермы, а не отцом.
Он никогда не был моим.
А мы никогда не стали бы его.
Первой трудностью в сегодняшнем обеде стало планирование, потому что мне предстояли не просто посиделки с мамой, но и с моей лучшей подругой, за которой вечно таскались папарацци. Они-то и сгруппировались группами вокруг входа в ресторан. Я попросила Делэни выбрать местечко поспокойнее, но, по всей видимости, это не сработало.
Журналисты изучили мою машину, но быстро отвернулись от моего «Мини-купера». Я была недостойна их интереса. Когда я припарковалась, мама практически выскочила с пассажирского кресла, поэтому мне не удалось предложить Делэни встретиться в другом месте.
— Давай, милая. Я проголодалась, — заторопила мама, едва отпуская мне время убрать ключи в сумочку, прежде чем схватить меня за руку и протащить через парковку.
Мы шли под щелчки фотокамер. По ходу папарацци решили подстраховаться и сделать наши фото на всякий случай.
— Здравствуйте, это моя дочь, Пайпер, — громко поздоровалась с администратором мама. — Мы здесь, чтобы встретиться с ее подругой, Делэни, за очень важным обедом.
Я отошла от мамы и взглянула на нее, увидев, как она преувеличенно подмигнула хостесс.
Но администратор не торопилась.
— Прошу сюда.
Я собиралась обратить ее внимание, что она не взяла меню, но чуть не описалась от шока. Хотя последние дни писаться стало вполне обычным явлением. Такое происходило практически каждый раз, когда я чихала. Что уж говорить о шуме, который создали двадцать человек, выкрикивая: «Сюрприз!»
Прижимая руки к груди, я уставилась на толпу передо мной, понимая, почему снаружи было так много папарацци. Верити Мур ухмылялась, Джетт и Дакс стояли по обе стороны от нее, а Делэни обнимал Шейн.
Что случилось с девичником? Я стала изучать остальных. Тревис с папой тоже пришли.
Сердце забилось быстрее, во рту пересохло, пока я искала еще одного мужчину. Вставшие дыбом волоски на затылке означали, что он здесь, даже если я его еще не увидела.
Я заметила парочку, которую не узнала, и рядом с ними...
Лэндон Кокс. В груди внезапно стало больно. Но я не могла отвести от него глаз. Боже, он был великолепен!
Но сегодня в нем было что-то другое. Исчезла развязность, и появилась серьезность.
Словно легенда наконец-то стала больше человеком, чем вымыслом.
Лэндон
Последние несколько месяцев у меня было предостаточно времени.
Три с половиной месяца.
Четырнадцать недель.
Девяносто восемь дней.
2 352 часов.
141 120 минут.
8 467 200 секунд.
Но при виде Пайпер Гастингс... время остановилось.
В комнате, полной кричащих и смеющихся людей, я видел только ее.
Мою Пиппу.
Воздух в комнате накалился, как только наши взгляды встретились. Я бы не удивился, если бы пол начал плавиться. Я смотрел не куда-нибудь, а на женщину, которая украла мое дыхание. На женщину, благодаря которой я почувствовал себя живым.
Мой взгляд упал на ее округлившийся живот. Внутри был крошечный человечек, половинка каждого из нас. Физическое доказательство того факта, что мы были и всегда будем связаны.
Я не сразу понял, что двигаюсь. Каждый шаг приближал меня к любви всей моей гребаной жизни.
Я остановился в нескольких сантиметрах от Пайпер, желая прикоснуться к ней, но страшась под гнетом всего, что было сказано в последний наш разговор. И тяжестью всего того, что слишком долго оставалось невысказанным.
Я мог бы поклясться, что на ее лице была радость, но чем ближе я подходил, тем меньше был в этом уверен. Но я четко видел настороженность. Словно она боялась моего присутствия.
Все те минуты и часы, дни и недели я обдумывал то, что хотел сказать, практиковался перед зеркалом вслух и прокручивал в голове.
Но сейчас все мои страстные заявления и горячие извинения пропали. Стерты с карты памяти, как будто их там никогда и не было.
У меня не было слов.
Но сердце было переполнено эмоциями. Любовью. Страстью. Страхом. Желанием. Радостью.
Было ли что-то, чего я не чувствовал к этой девушке?
Женщина рядом с Пайпер сжала ее плечо и подтолкнула ко мне.
—Идите поговорите несколько минут. Я пока всех рассажу. Мы вас ждем.
Я улыбнулся ей благодарной улыбкой и протянул руку Пайпер, чтобы отвести в другой конец комнаты за аквариум, где бы нам никто не помешал.
Она выдернула свою ладонь в ту же секунду, как мы оказались скрыты от посторонних глаз. Лицо Пайпер вспыхнуло, ярость исходила из глубины ее глаз, превратив их в голубое пламя.
— Как ты посмел появиться здесь через три месяца? Ты это затеял? — Она указала на другую сторону ресторана. — Сговорился с Делэни, чтобы вместо девичника устроить вечеринку?
У меня хватило сил только покачать головой.
— Нет, вечеринка была идеей Делэни. Наверно. Она, кстати, запретила мне приходить. На прошлой неделе я обивал пороги твоей мамы, умоляя ее о приглашении.
— Ты ходил к моей маме?
Я упал на колени, прижавшись лбом к ее округлому животу.
— Ну конечно. Я хочу кричать на весь мир то, что наконец понял. Я всю жизнь ждал единственную — Пайпер. Тебя. Я люблю тебя и больше никогда не отпущу.
С тоской я взглянул на девушку, которая перевернула мой мир. В лучшую сторону.
— Я чист, Пиппа. Девяносто восемь дней без единой таблетки или капли алкоголя. Ты была права, они мне не нужны. Я жестоко злоупотреблял. Я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать, но позже. Сейчас я здесь и никуда не собираюсь уходить. Никогда. — Сомнение, затуманившее ее прекрасные голубые глаза, убивало меня. — Пайпер, я ушел, чтобы вернуться. Мне было больно, но это было необходимо. Мне пришлось уйти... чтобы научиться оставаться.
Пайпер всхлипнула.
— Я не знаю, что сказать. Это похоже на ловушку.
— Не отказывайся от меня. Дай мне шанс доказать, что я изменился. Я хочу познакомить тебя с Коксами. И с Джейком.
— Твоя семья... они здесь?
Я встал, обхватил Пайпер за талию и притянул к себе.
— Да. Но моя семья начинается здесь.
Я обнял ее и внезапно почувствовал отчетливый удар в месте ниже пряжки ремня.
Я опустил глаза вниз.
— Это...?
Пайпер сжала губы, пытаясь заглушить смех.
— Ребенок? — Она изогнула брови. — Ага.
— Наш ребенок. — Еще одна волна обожания захлестнула меня. — Я никогда не переставал любить тебя, Пиппа, даже когда отказывался это признавать. Шесть лет назад я не понимал — не думаю, что кто-то из нас понимал, — как мало мы на самом деле знали друг друга. Но, клянусь, ты въелась в мой костный мозг уже при первом объятии. Мне потребовалось время, чтобы понять это. Ты — часть меня. — Я провел ладонью по ее животу. — Так же, как часть меня находится внутри тебя.