– Серьезно? – Вес никогда не заказывает коктейли.
Мой жених пожимает плечом.
– Его любит отец, и когда я попадаю в подобные заведения, то всегда вспоминаю о нем. – Откинувшись в кресле, он поднимает нос в воздух. – Чувствуешь запах? Старая кожа и деньги.
Эриксон хмыкает.
– Я встречал твоего отца?
– Не-а. – Вес встряхивает салфетку. – И никогда не встретишь. Если до моего Большого Гейского Интервью он проявлялся всего раза три в год, то теперь отцепился от меня навсегда.
Наступает слегка шокированная тишина.
– А твоя мама? – спрашивает Блейк.
– Она не осмелится пойти против него. Ну, ей же хуже. – Он хлопает в ладоши. – Что здесь самое вкусное?
Мы заказываем огромное количество дорогущей еды. Я, как и больше половины людей за столом, беру стейк, а Блейк заказывает каре ягненка. Я не могу сдержать удивления.
– Ты же в курсе, что это, по сути, овца?
Он смотрит на меня, как на человека с минусовым IQ.
– Чувак. Лучшая защита – это нападение.
Точно.
Нам приносят целое море закусок – кто-то заказал в троекратном размере все, что было в меню, – и мы пускаемся в разговор о плей-оффе, поглощая горы креветок, мировой запас устриц и тартар из тунца.
Жизнь хороша. По-настоящему хороша.
Вес
Когда на меня уже начинает оказывать воздействие алкоголь, Хьюитт встает и бросает салфетку на кресло.
– Ребята, я на пару минут отойду.
Он уходит. Туалет, видимо, наверху. Не может же он быть в винном погребе.
Я вспоминаю об отсутствии Хьюитта только, когда он приходит обратно. И мои глаза в буквальном смысле лезут на лоб.
На нем моя рубашка – та самая, купленная в Ванкувере, в ярко-зеленую клетку.
– Ты где ее взял? – выпаливаю я. И даже опускаю глаза – просто чтобы проверить, что моя рубашка на месте.
Хьюитт пожимает плечами.
– Я же говорил, что моя жена любит шоппинг. Увидела, наверное, твою, и она ей понравилась.
Я готов поклясться, что раньше на нем ее не было. Но тут вся команда. Может, я не заметил? Я прикладываюсь к «манхэттену» и, пока алкоголь обжигает мне горло, медленно скольжу взглядом по лицам друзей в свете свечей и отличной еде и напиткам. Суть в том, что моему отцу понравился бы этот ужин. Серьезно. И если б он не был козлом, то, возможно, тоже присутствовал бы тут.
Ладно. Как я уже говорил, это его потеря, а не моя.
Сомелье приносит четыре бутылки разного красного.
– Белое никто не заказывал, верно? – спрашивает он.
– Нахер белое! – восклицаю я. Слишком громко. Но это моя вечеринка. – Даже ваш местный гомосексуалист запивает мясо только красным вином.
Сомелье слегка ошарашен, а мои одноклубники оглушительно ржут.
Эриксон поднимает руку.
– Но я взял себе рыбу.
– Сам виноват, – отвечают ему, и в Эриксона летят скомканные салфетки.
Просто еще один вечер с лучшими мужиками Торонто.
Эриксон поднимается из-за стола.
– Тогда закажу что-нибудь в баре. – И уходит наверх.
Джейми обсуждает с Леммингом нюансы стратегии, и я стопроцентно не хочу их прерывать. Может, общение с таким же защитником поможет Леммингу преодолеть свою неприязнь к ЛГБТ. Так что я молча забираю у Джейми пустую пивную бутылку и заменяю ее на бокал с красным вином.
– Черт, я тоже заведу себе мужа, если он будет подносить мне вино, – острит Фосберг.
– Именно поэтому он и женится на мне, – подмигнув, говорю я.
Джейми, прервавшись посреди предложения, отвешивает мне шуточный подзатыльник, а после заканчивает свою мысль о «ловушке» в нейтральной зоне.
– Кстати… – заговаривает Хьюитт. В моей рубашке он выглядит просто убойно. – А как вообще женятся двое парней? Ну… кого ведут к алтарю?
Мы с Джейми оторопело переглядываемся. Потому что не обсуждали этот вопрос. Его и все остальное предстоит решить Джесс.
– Э… – говорю я. – Каннинг? Есть мысли?
Он пожимает плечом.
– Да кому нужен алтарь? Думаю, мы просто найдем какого-нибудь судью и поженимся у моих родителей на веранде. А потом съедим целую гору ребрышек. Моя мама гениально управляется с грилем.
Глаза Хьюитта приоткрываются шире, и я практически вижу, как над его головой появляется лампочка.
– Значит, когда женятся мужики, то еда на их свадьбе лучше, чем на обычной.
– И есть пиво, – прибавляет кто-то.
– Но торт все равно должен быть, – возражает Блейк. – Я где-то читал, что свадьба без торта считается незаконной.
В этот момент возвращается Эриксон. Без алкоголя. Но – внимание – тоже в той самой рубашке. В ярко-зеленой «гейской» рубашке.
– Бля-я-ядь, – медленно выдыхаю я. И тыкаю Джейми локтем. – Бэби, ты это видишь? Меня разыграли.
Он поворачивает свое красивое лицо. Эриксон, стоя в конце стола, жестикулирует, словно накаченный регулировщик.
– О боже! – Джейми давится смехом. – Это надо заснять. – Он достает телефон. – Все трое, идите сюда.
Джейми делает свое фото. А через пару минут Блейк выскальзывает из-за стола и возвращается в такой же рубашке. Размера двадцатого, ну или какой там носит наш зверь. До меня внезапно доходит, что мои парни – каждый из них – выложили по две сотни баксов, не считая оплаты срочной доставки, только ради того, чтобы устроить мне этот сюрприз. Это глупо, что меня страшно растрогало их сумасшествие?
Черт. Я становлюсь сентиментальным.
– Блейк, – хриплю я. – Как, черт побери, ты это обстряпал?
Он отхлебывает вина.
– Воспользовался своим ключом. Обыскал вашу квартиру, чтобы узнать, кто пошил твою рубашенцию. Пока нашел ее, пришлось полчаса покопаться. Мужик… тебе следует научиться распаковывать свой чемодан.
Джейми стукает меня по плечу.
– Слышал?
– …посмотрел, что за фирма, и погуглил ее. Как два пальца, короче.
Фосберг встает.
– Я следующий. Все равно мне надо отлить. – Он уходит и через пару минут возвращается тоже в зеленом.
И боже… когда в одном небольшом помещении собирается толпа в зеленых рубашках, начинает казаться, что этот цвет и впрямь чуточку бьет в глаза. Но, по-моему, во всем виновато освещение ресторана.
Уже принесли главные блюда, но игроки продолжают один за другим уходить и возвращаться в Зеленой Рубашке. Я пью, становясь с каждым глотком все пьянее, счастливее и сентиментальнее.
Они припасли рубашку даже для Джейми. Он уходит последним и возвращается в цитрусово-зеленом и с улыбкой во все лицо.
– Теперь нам точно нужна фотография, – говорит он. – Я уже попросил официанта.
Вот таким образом мы с Каннингом и заполучили в нашу гостиную огромное фото, на котором в полном составе запечатлена команда Торонто, одетая в вопяще-зеленую клетку. Клянусь, на бумаге цвет вышел ярче, чем в жизни. Аж больно смотреть. А Джейми смеется всякий раз, когда я так говорю.
Но вот они мы – двадцать широких улыбок, испачканных красным из-за вина. Блейк в заднем ряду, салфетка повязана на голове, как бандана. Мы с Джейми – ровно по центру. Я обнимаю его за плечо, а он улыбается – так же искренне и спокойно, как в день, когда я впервые встретил его.
А я выгляжу… умиротворенным. Никогда еще не использовал применительно к себе это слово. Но на этом снимке есть все, чего я когда-либо хотел, – мужчина моей мечты и мои товарищи по команде. Я отказался от своей обычной усмешки в пользу другой, настолько сияющей, что меня не узнать.
Но там точно я. Там мы. И все идеально.